показалось, что ее пальцы дрогнули.
Тактик
Девок звали Жанна и Эля – Антон прочел имена на хлопушке. На вид каждой и шестнадцати не дашь, но на самом деле они старше. Хозяин Антона, Зыков, хоть и представлял закон загородкой для скота и считал, что его он не касается, в некоторых вопросах был принципиален. Не работать с несовершеннолетними было одним из его принципов. Останавливали Зыкова причины не морального свойства. За баловство с малолетками прижимали крепко, не спасали друзья ни «там» – Зыков поднимал палец вверх, ни «там» – палец уходил вниз.
Отопление отключили до того, как ударили неожиданные для мая холода: режиссер попросил прихватить обогреватель. Пришлось заехать на радиорынок, и теперь серый «Индезит», формой схожий с американским небоскребом сороковых, мигал красной лампочкой, стоя на середине единственной комнаты, одна половина которой была отведена под съемочную площадку, вторая – под раздевалку.
Когда их знакомили, рыженькая, Жанна, улыбнулась Антону, придавая улыбкой характер игры тому, что будет происходить. Черненькая, Эля, ограничилась кивком, не оторвавшись от ядовитого журнала с фотографиями звезд и рекламой одежды.
Восьмилетняя Ксюшка, чтобы не мешать, прилипла к стене, сложив за спиной руки. Прижалась к холодному бетону, согретому тонкой полоской обоев, и смотрела снизу вверх на непонятную работу взрослого мира. Встретившись взглядом с Антоном, дочка приложила к губам палец и надула щеки – молчу.
В кино, сказал режиссер, без обогревателя обошлись бы. Софиты бы нагрели. Он работал в кино. Он хотел сказать: «Я настоящий режиссер. Я здесь случайно».
Мы все случайно. Все предпочли бы оказаться в другом месте, мог ответить Антон. Режиссер дал ему пластиковый стаканчик с кофе. Антон поблагодарил. Этим стаканчиком и ненужной хлопушкой режиссер старался переместить ситуацию на территорию искусства, что ослабило бы ее мерзость.
– Клевые сапоги, – сказала Эля рекламе в журнале, – семнадцать тысяч стоят. Дождусь сейла и куплю.
Подумав, добавила:
– Или сейчас купить?..
Пришел третий участник съемок, светловолосый парень с жидкой бороденкой, клочками измазавшей щеки, и потерянным наркоманским взглядом. Он, как и девчонки, как и Антон, работал на Зыкова, и Антон уже сталкивался с ним, но имя забыл. Парень суетился, потирая якобы замерзшие руки, жаловался на холод, опустив температуру на улице на три градуса и наврав про климатический рекорд. Он принадлежал к числу людей, считающих, что их значительность возрастет, если они будут врать.
Режиссер проверил камеру, дорогую цифровую DIA. Обращаясь с ней, он становился плавнее в движениях, и, казалось, переставал дышать. Дал команду готовиться.
Жанна высунула изо рта жвачку и залепила комочек, похожий на крохотный розовый мозг, за ухо. Эля отложила журнал раскрытыми страницами вниз, чтобы после дочитать, и стянула через голову кофту. Режиссер, желая разрядить обстановку, стал шутить, но никто его не поддержал. Идиот, подумал
