делами, думал он. Все хотим жить в другом мире. Но живем в этом.
Прочитав мысли отца, Ксюшка посмотрела на него с укоризной.
– Слово скажешь, пешком пойдешь, – оборвал ее Антон, не дав открыть рта.
Пожала плечами и отвернулась к окну. На ней была розовая хлопчатая майка с Губкой Бобом, кеды и летние штаны с замочками и сеточкой, когда-то светлые, теперь лоснящиеся сальными пятнами на коленях и у карманов. Не мерзнет же, подумал Кошелев, и ему стало холодно самому.
Они снова встали в пробку, теперь из центра. Позвонил сменщику и попросил задержаться.
На сутки Кошелев заступал в восемь вечера. Если ничего не случится, получится поспать, хотя он не помнил дежурства, на котором бы ничего не случилось.
К дежурке подъехал в половине девятого. Сменщик передал ключи от кабинета и сейфа с печатью на брелке. Оставшись один, Антон разулся и улегся на старый продавленный диван, пахнущий табаком и мужиками. На стене над ним узкие полоски скотча удерживали карту звездного неба. Ксюшка сбросила кеды и, поджав ноги, скрутилась в кресле.
В кабинете было тепло и накурено. За окном опускались сумерки. В углу гудел старый обогреватель, а из коридора доносились неразборчивые голоса и шелест подошв по линолеуму, когда кто-то проходил мимо. Антон знал в этом кабинете и этом здании каждую деталь, каждый выцарапанный на стене уборной мат, скрип каждой половицы, знал этот запах, этот спокойный, но подспудно тревожный гул дежурки. Было уютно. Его веки отяжелели, а мысли стали вялыми. Он посмотрел на серебристые гвоздики Южного Креста, прибитые к темно-синему небесному ковру, и закрыл глаза.
Из сна вырвал звонок. Антон схватил трубку, поднес к уху, что-то даже сказал туда, какое-то «слушаю», не до конца еще проснувшись.
– Антон, ты сегодня?.. Привет, Егорычев. В лесу трупачок. Девка, молодая. Похоже, Лунатик опять. Участок не твой, но ты просил, если что…
Ксюшку будить не стал, поехал один.
***
Он появился год назад, и теперь на его счету было шесть девчонок. Семь, если прав Егорычев. Лунатика еще называли «царицынским мясником» – за место, где орудовал, и способ, каким разделывал жертву. Первую нашли в апреле, тоже «за трубами».
Она была проституткой, Антон знал ее, крутилась в районе. Сначала работала на съемной квартире, хотела накопить и уйти в мамки. Но люди не те, кем хотят быть. А кем они хотят быть, так точно не собой. Подсела на винт и через пару месяцев стояла на остановке, и фары ночных автомобилей выхватывали из тьмы ее ноги, и она скрывала испуг за развязностью и до утра обслуживала в переулках черноволосых бомбил на битых «Ладах».
Ее нашли в начале лесополосы, сразу за «железкой». Был, как сейчас, апрель, вторая половина, плохая, с дождями и сыростью. Лунатик не стал ее хоронить, забросал листвой. Он не прятал жертв. Психолог объяснил – хочет, чтобы его поймали. Антон тоже хотел.
Он оставил машину на дороге между лесом и домами Лебедянской. Через пять минут
