лишь пара пачек пасты, немного лука и чеснока. Но в кладовой находится банка помидоров. Можно сделать соус. Я начинаю резать лук, и из глаз сразу же текут слезы. Как всегда. И у Яэль так же. Она почти никогда не готовила, но иногда начинала тосковать по родине, ставила еврейскую попсу и делала shakshouka[28]. Даже если я был в своей комнате наверху, глаза горели и меня тянуло на кухню. Брам, бывало, заставал нас обоих красноглазых и смеялся, взъерошивал мне волосы, целовал Яэль и в шутку говорил, что это единственная возможность увидеть Яэль Шило в слезах.
Часа в четыре в замке поворачивается ключ. Я громко здороваюсь.
– Вилли, ты вернулся. И ты готовишь… – говорит Брудж, заворачивая в кухню. А потом резко сморкается. – Что случилось?
– Чего? – А потом я понимаю, что он про слезы. – Да это от лука, – объясняю я.
– А, – говорит он, – из-за лука. – Брудж берет деревянную ложку, опускает ее в соус, дует, пробует. Потом достает из ящика сушеные травы, перетирает их между пальцами и высыпает в соус. Несколько раз встряхивает солонкой и крутит мельницу с перцем. Убавляет огонь и накрывает крышкой. – А если не из-за лука…
– А из-за чего же?
Он шаркает ногой по полу.
– Да я беспокоился из-за тебя после того вечера, – говорит он. – Когда мы в кино ходили.
– А что такого? – спрашиваю я.
Он начинает что-то говорить, но останавливается.
– Да ничего. Значит, Ана-Лусия? Опять?
– Ага. Ана-Лусия. Опять, – добавить мне нечего, и я опять предпочитаю говорить ни о чем. – Она привет передает.
– Не сомневаюсь. – Брудж не верит в это ни на секунду.
– Есть хочешь?
– Хочу, – отвечает он, – но соус еще не готов.
Он уходит в свою комнату, что меня весьма удивляет. Отказываться от еды – не в его привычках, независимо от того, готова ли она. Я видел, как Брудж ел сырые котлеты для гамбургера. Соус кипит. Аромат заполняет весь дом, а он все не спускается. Тогда я сам поднимаюсь и стучу в его дверь.
– Еще не проголодался? – спрашиваю я.
– Я вечно голодный.
– Так спустишься? Я пасту сделаю.
Он качает головой.
– У тебя что, голодная забастовка? – в шутку интересуюсь я. – Как у Сарсака? [29]
Брудж пожимает плечами.
– Может, я последую его примеру.
– И чего будешь добиваться? Дело, наверное, важное, раз уж ты от еды отказываешься.
– Ты мне важен.
– Я?
Брудж резко крутится на стуле.
– Вилли, мы ведь раньше всем друг с другом делились?
– Разумеется.
– И всегда были добрыми друзьями? Даже когда я уехал, мы остались близки. Даже когда ты уехал и не выходил на связь, я думал, что мы друзья, а теперь ты вернулся, и этого уже нельзя сказать, да?
– Ты о чем?
– Вилли, где ты был?
– Где
Шакшука – блюдо из яиц, пожаренных в соусе из помидоров, острого перца, лука и приправ.
Махмуд Сарсак (р. 1987) – палестинский футболист, объявивший голодную забастовку, когда без суда и следствия был посажен в тюрьму Израиля по подозрениям в принадлежности к террористической группировке.
