появился священник и, заняв место за церковной кафедрой, прокашлялся и обратился к залу:
– Братья и сестры, в этот субботний день я очень рад приветствовать всех вас в церкви, чтобы нашей многочисленной общиной мы смогли помолиться Господу отцу и Господу сыну Иисусу Христу!
Он сделал паузу, как будто ожидая ответного приветствия, но, не дождавшись, продолжил:
– И попросить о прощении грехов и о спасении души нашей и о милости Господа. Поэтому прошу вас, братья и сестры, очистить свои помыслы, отвергнув ненависть и ложь, и говорить только правду, и отбросить лукавое. Всякое раздражение, злоба, ярость, гнев да искоренятся у вас. Будьте добры и сострадательны, прощайте друг друга, как и Господь Бог простил грехи ваши плотские, не пожалев сына своего, пострадавшего за нас.
Священник остановил речь, сделал несколько глотков воды. Пробегая глазами по залу, он встретился взглядом с профессором и расплылся в улыбке, но, опомнившись, сдвинул брови и стал читать:
– «Отбросив всякую нечистоту, как новорожденные младенцы возлюбите это чистое словесное молоко, чтобы от него получить спасение Господа. Ибо вы познали его благость. То угодно Господу, если верующие, думая о Господе, переносят скорби и страдания. Вы к тому призваны, потому что Христос страдал, оставив нам пример, чтобы мы шли по следам его…»
Служба продолжалась около часа, и логическим ее завершением стала молитва во славу Господа. Прихожане встали и так же слаженно стали покидать церковь. Профессор Стаун с супругой продвигались к выходу, когда их остановил голос священника:
– Профессор, прошу вас, не спешите уходить, у меня к вам разговор!
Священника звали Алексис. Когда он спустился с подиума, то величие его вместе с ростом снизилось примерно на двадцать сантиметров. Приближаясь быстрой, по-утиному неуклюжей походкой, он путался в своем одеянии, запинаясь о сутану, а его круглый силуэт и отсутствие волос на макушке напоминали персонаж рассказа о защитнике бедных Робине Гуде – его друга священника Тука.
– Профессор, хорошо, что я догнал вас, мы не виделись уже три недели! – немного с отдышкой говорил он.
– Алексис! Друг мой, вы же знаете, что я не ушел бы, не повидав вас, – профессор улыбнулся и приобнял Алексиса.
Немного придя в себя, Алексис обратился в сторону Лиз:
– Дорогая Лиз, рад вас видеть, вы все хорошеете и цветете, как ландыш ранней весной!
На лице приветственно кивающей Лиз проступил розовый румянец от стеснения, она уважала Алексиса как священника, но за все годы не могла привыкнуть к его комплиментам.
– Лиз, может, ты пойдешь домой, а мы с Алексисом немного побеседуем? – спросил профессор и, видя, как она удаляется, вернул свой взгляд к Алексису.
– Профессор, вы помните наш последний разговор о том, что не могли бы вы выступить со своими научными
