все это прекратил.
– Его участие в совещаниях?
– Я думал, вы уже поняли. Эти встречи носили чисто формальный характер и ничего не значили. Все вопросы можно было решать путем переписки.
Тернер, казалось, был близок к отчаянию.
– Почему вы так неясно выражаетесь? Что происходит? Он наложил запрет на проведение совещаний или нет? Какую роль в этом сыграл Брэдфилд?
– Поосторожнее, – предупредил де Лиль, даже приподняв с руля руку в предостерегающем жесте. – Не давите там, где не надо. Роули стал отправлять на совещания вместо него меня. Ему не нравилось, что посольство представлено там таким человеком, как Лео.
– Каким человеком?
– Временным сотрудником. Вот и все! Временным наемным работником без полноценного статуса. Он считал это неправильным, и потому я занял место Лео. После этого Лео вообще прекратил со мной общаться. Он думал, я против него интриговал. А теперь хватит об этом. Не задавайте мне больше подобных вопросов. – Они снова направлялись на север мимо арабской автомастерской и заправки. Работник узнал машину и приветливо помахал де Лилю рукой. – Вы переходите все границы. Я не стану обсуждать с вами Брэдфилда, даже если вы посинеете от попыток продолжить тему. Он мой коллега, мой начальник и…
– И ваш друг! В таком случае прошу прощения. Вот только кого вы здесь представляете? Себя лично или наших несчастных налогоплательщиков? Что ж, скажу вам сам кого. Клуб. Ваш собственный клуб. Треклятое Министерство иностранных дел, и даже если бы вы увидели, как Роули Брэдфилд стоит на Вестминстерском мосту и торгует секретными досье, чтобы добыть побольше денег к пенсии, вы, черт возьми, посмотрели бы на это сквозь пальцы.
Тернер не повышал голоса. Но сама по себе тяжеловесная размеренность каждой фразы придавала напряженность его речи.
– Меня от вас блевать тянет. От всех вас. От вашего омерзительно цирка. Никто из вас и пенса не дал бы за Лео, пока он был здесь. Заурядный, как грязь. Таким он вам виделся, верно? Ни прошлого, ни детства – ничего. Запихнем его на другой берег реки, где его не будет видно и слышно! Упрячем в катакомбы вместе с вольнонаемными немецкими служащими! Можно разделить с ним стакан выпивки, но он не достоин приглашения к ужину! И что же происходит потом? Он исчезает, прихватив кипу секретных материалов, и тут вами овладевает чувство вины. Вы краснеете, как целки, зажимая ручками промежности и не желая вступать в разговоры с посторонними мужчинами. Все: вы сами, Медоуз, Брэдфилд. Вам известно, как он прорыл себе ход к вам, как обвел людей вокруг пальца, как воровал и обманывал. Но вы знаете теперь и другое: надо делать вид, что вы с ним ладили, подчеркивать его особые качества, делавшие его очень интересной персоной. Он жил в собственном мире, но никто из вас не знает, в каком и что это за мир. Кем он был? Куда, черт возьми, отправлялся после обеда каждый четверг, если не в немецкое министерство? Кто стоял за ним, направлял его? Кто его защищал? Кто отдавал ему приказы и снабжал деньгами в обмен на информацию? Кто толкал его под руку? Он же шпион, ради всего святого! И добрался до самого сокровенного! Но едва вы узнали об
