расположились двое мужчин. Со своей выгодной точки обзора на вершине ступеней Тернер отчетливо различал рефлекторы длинного зеркала заднего вида, отражавшие солнечные лучи.
– Людвиг Зибкрон доставил нас к обеду, – сказал де Лиль с кривой улыбкой, – а теперь благополучно сопроводил домой. Я же предупредил: не считайте себя ученым в белоснежном халате.
– Скажите, а где а пятницу вечером были вы сами?
– В лесной сторожке, – ухмыльнулся де Лиль. – Поджидал там леди Анну, чтобы убить и завладеть ее бесценными бриллиантами.
Комната шифровальщиков снова открылась. Корк валялся на раскладушке, а на полу рядом с ним лежал каталог бунгало на островах Карибского моря. На столе в комнате дежурных обнаружился синий посольский конверт, адресованный Алану Тернеру, эсквайру. Имя и фамилию напечатали на машинке. Стиль послания был лаконичным и не слишком внятным. Есть некоторые моменты, сообщал автор, которые могут заинтересовать мистера Тернера в связи с делом, приведшим его в Бонн. Если время его устраивало, ему могли бы предложить бокал хереса по вышеуказанному адресу в половине седьмого вечера. Адрес относился к Бад-Годесбергу, а автором была мисс Дженни Паргитер, сотрудница отдела прессы и информации, временно прикомандированная к канцелярии. Она расписалась под письмом, а потом печатными буквами для полной ясности повторила свою фамилию. Причем заглавное «П» вышло на редкость крупным, как показалось Тернеру. И, открыв ежедневник в синей обложке из искусственной кожи, он позволил себе улыбку, в которой сквозило предвкушение. П – Прашко, П – Паргитер. И «П» значилось в ежедневнике. «Давай же, Лео, приоткрой для меня хотя бы один из секретов своей больной совести!»
Глава 8. Дженни Паргитер
– Как я полагаю, – начала Дженни Паргитер заранее заготовленной фразой, – вы привыкли заниматься делами весьма деликатного свойства.
Бутылка хереса стояла между ними на покрытом стеклом журнальном столике. Квартира выглядела темной и неуютной: викторианские плетеные кресла, немецкие портьеры на окнах – чересчур плотные и тяжелые. В алькове, где расположился обеденный стол, висела репродукция картины Констебля.
– И подобно врачу вы обязаны сохранять доверенную вам информацию в секрете?
– О, разумеется, – подтвердил Тернер.
– Сегодня утром во время совещания в канцелярии упоминалось, что вы расследуете исчезновение Лео Хартинга. Но нас предупредили не обсуждать этого даже между собой.
– Вам ничто не мешает обсудить дело со мной, – заверил ее Тернер.
– Несомненно. Но мне, естественно, хотелось бы выяснить, насколько далеко можно заходить, сообщая вам конфиденциальные сведения. Например, насколько тесно вы общаетесь с отделом кадров?
– Тут все зависит от характера полученной мной информации.
Она подняла бокал с хересом до уровня глаз и, как казалось, внимательно изучала содержавшуюся в нем жидкость. Ее манеры выдавали желание продемонстрировать жизненный опыт и остроту мышления.
