style="font-size:15px;"> Одну из таких «неправильностей» я и предлагаю вам услышать.
Сейчас-то музыканты и слушатели знают, что эта «неправильность» относится к числу крупнейших открытий в истории музыки. Можно даже сказать – переломный момент.
Речь идет об одной музыкальной картинке из цикла Мусоргского «Картинки с выставки».
Вообще я не советовал бы никому покидать этот мир без подробнейшего знакомства с «Картинками» Мусоргского. (Смотрите модуляцию 6 о Мусоргском.)
Почему я так настойчиво предлагаю эту музыку к обязательному познанию?
Дело в том, что на нашей планете среди многочисленных выдающихся творений искусства есть несколько произведений, которые даже на общем очень высоком уровне творчества возвышаются над всеми остальными.
Именно к таким творениям относятся «Картинки с выставки».
Этому произведению мы посвятим подробный разговор в следующей книге.
А пока – только об одной «картинке». Называется она «Два еврея – богатый и бедный».
На картинке художника Гартмана, которая и послужила основой для музыки, два человека: богатый – толстый, самодовольный – и бедный – тощий (непонятно, в чем только душа держится), на пути к голодной смерти, согнувшийся перед богатым, как вопросительный знак, с протянутой рукой, молящий о милости и милостыне. (Картинка, к сожалению, пропала – осталось только ее словесное описание.)
Мусоргский решил воссоздать в музыке этот контраст.
Вначале звучит музыка богача.
Но как далеко ушел Мусоргский от изобразительного начала!
В музыке – не человек, не богатый, не конкретный, а воплощение Зла. Безмерного, непобедимого, закрытого на самом себе, неконтактного, беспощадного.
Вторая же тема – тема бедного – человечна.
Но тема эта не благочеловечна.
Суетлива, криклива, больна.
Словно захлебывается в своем стремлении упросить, умолить. Выжить.
Завершается визгливым и трагичным криком, будто собраны последние силы перед смертью.
А затем начинается такое, что не поддается эмоциональному описанию.
То, из-за чего поэты и художники, писатели и философы завидуют музыке.
Темы богатого и бедного звучат единовременно в двух разных голосах!
Но весь ужас в том, что они, эти темы, – непримиримы, неконтактны, никоим образом не могут соединиться.
Ибо первый не слышит второго, а второй находится на пороге смерти и кричит уже скорее неосознанно.
Как курица, которой уже отрубили голову, но она еще дергается, пытается избежать смерти, вырывается, повинуясь рефлексу выживания, борьбе за жизнь даже на уровне абсурда.
Музыканты говорят об этом произведении, что это – первая политональность в истории музыки.
Не
