жадность не давала ей никакого шанса.
«Считай, уже сдохла. Хоть и шевелится еще, но все это уже больше похоже на агонию, чем на осознанные действия. Все, конец ей, сто процентов. Того и гляди лопнет – с минуты на минуту. Раскидает всю внутренность по округе, вот вони-то будет. Но красивая, чертовка… Бронзовеет в последних лучах заката, горит огоньками, переливается… Словно в стразах вся… Сфотографировать бы ее надо и в Сеть выложить, расписную такую. И назвать это произведение современного абсурдизма, к примеру, так: „Забронзовевшая гламурная змеюка за пять минут до вонючей трагедии“. Нет, так грубовато… Лучше так: „Забронзовевшая гламурная змеюка за пять минут до дурно пахнущей трагедии“. Да, так однозначно лучше… Так в самую точку… В самую суть…»
Алекс мельком взглянул на свой мобильный телефон. Телефон лежал совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки – на столе, и взять его можно было, не сходя с этого места.
– Давай, Вика, – не поворачиваясь, сказал Алекс своей единственной работнице, студентке юридического факультета, по имени Виктория. – Можешь идти домой. Клиентов на сегодня больше нет, так что ты свободна. Как там, кстати, дело Трубса? Ты не забыла о нем?
– Дело Трубса было завершено еще вчера, – сообщила Вика, отключая ноутбук. – Все фотографии в фотоаппарате, фотоаппарат в верхнем ящике вашего стола. Связь господина Трубса и его секретарши зафиксирована качественными фотографиями, а значит, полностью доказана. Я думала, что вы уже все просмотрели.
– Когда же ты все успела? – удивился Алекс.
– Где-то между учебой и всеми остальными делами. – Вика накинула куртку и открыла дверь. – Пока, босс. Кстати, завтра у меня лекция с утра, так что здесь я появлюсь только к обеду, не возражаете?
– Развлекайся, – разрешил Алекс.
Вика вышла, дверь захлопнулась, и словно по команде в ту же секунду в голове Алекса вдруг настойчиво зазвучала невесть откуда взявшаяся песенка с одной-единственной, но довольно зловещей фразой «убийство в состоянии аффекта». И снова то же самое: «убийство в состоянии аффекта…». И еще раз: «убийство в состоянии аффекта… убийство в состоянии аффекта…». И еще раз… И еще… Словно где-то в глубине его мозга появился вдруг древний патефон, а на нем безостановочно крутилась старая заезженная грампластинка, а тупая игла вновь и вновь съезжала на бесполое, металлическое, но безумно красивое, мелодичное «убийство в состоянии аффекта… убийство в состоянии аффекта… убийство в состоянии аффекта…».
Алексу стало очень страшно, ведь такого с ним еще никогда не было. Стараясь унять сердцебиение, он встал, вышел на середину офиса, сделал глубокий вдох и поднял руки. Выдох – опустил руки. Повторил это десять раз. Сердце вроде бы успокоилось, стало биться заметно медленнее и ровнее. Да и патефон наконец-то стал играть все тише и тише, а вскоре и вовсе замолк…
«Змеюка! Сфоткать
