Оттуда посмотрел в сторону окна.
Зашевелились портьеры.
Из—за портьеры стало выдвигаться большое НЕЧТО.
Бим вгляделся внимательно. Не разобрался. Дёрнулся к кровати, опрокинув стул, смахнул с подушки очки, поднял и бросил их на нос.
Нечто проявлялось так прытко, будто отпечаток в кювете опытного и битого неоднократно за медлительность фотографа.
Проявившись, Нечто содрогнулось и рявкнуло громче телевизора.
Бим втянул голову в шею.
Нечто совершенно отчётливо и независимо от Бимовского желания принимало вид неразговорчивого, но до чрезвычайности живо шевелящегося и орущего благим матом железнодорожного состава.
– Дёргай, Кирюха! – закричал Порфирий Сергеевич и с ловкостью кузнечика запрыгнул на кровать, – щас задавит!
– Что задавит? Кого?
Кирьян Егорович стоит на коленях с руками, погрузившимися по локти в баул.
– Нет, стой, – вопит Бим, – он поворачивает. Во, остановился. Поезд! БлЪ! Паровоз! На парах едет! Рельсы! У нас тут рельсы… Вокзал, дверь! Милиция, блЪ, кругом!
– Где, не вижу? – Кирьян Егорович поозирался. – Успокойся, нету никакого поезда. Ты что! Где вокзал? Какой ещё вокзал! Белены съел,… – и прикусил язык. Правда чуть не выплыла наружу.
– Вот! – Бим совершенно конкретно показывает в среднюю точку пространства и в окно, откуда выехал раздваивающийся поезд.
– За окном? Ты сдурел что ли? Мы в лесу под Казанью. А рядом трасса. – Кирьян Егорович честен и пунктуален, как всегда.
– Да вот же, вот. На стене. И рядом. Пощупай. Вагоны! Зелёные! А в нем девки, не видишь что ли? Вот, в тамбуре. Девки—и—и! А вы куда едете? – Бим сунул руки в сторону девок.
Голые напрочь девки столпились в настежь открытых тамбурах. Грустные и белые девкины лица со сплющенными носами прилипли к окошкам. Молчат и голые, и сплющенные. И не желают с Бимом разговаривать.
– Не вижу никакого поезда, – строго произнёс Кирьян Егорович; но, на всякий случай, потрогал обои и отдёрнул портьеру.
Попробовал представить себе паровоз. Нет, не получается. Совсем забыл, как выгляди паровоз. Чёрный кошмар его с красно—масляными колёсами в три Кирьяшиных роста, его наводящий оцепенение рык и череподробилки коленчатых валов предусмотрительный, оберегающий нервы склероз предусмотрительно затолкал на самое дно детских воспоминаний, всплывающих только с великого алкогольного пенделя. А ещё – страшно подумать – К.Е. забыл, как выглядят голые девки (взрослые женщины не в счёт – это другое). Помнит только, что наибольшая их концентрация приходилась на маленький городок Угадайку. Кто был последней? А, – вспомнил, – Маленькая Щёлочка. Давненько, давненько не тёр он Маленькую. Лишний раз подтвердилась проверенная истина, что пиво лишает бодрствующего человека фантазии, а из пользы бодрствующему – и то сомнительной – только лишь развязывает язык. Но от девок, –
