птицы битые, мы виртуозы заграницы, блЪ. Только хлопот нажили и больше ничего!
Генерал на долгое время потерял доверие не только перед угрюмыми, помятыми, обвяленными с бодуна товарищами, но даже перед святым и несчастным сыном—малолеткой. У мальчика отобрали любимую коробочку с травкой. Наивному малолетке – тут стоит оговориться – на днях стукнуло двадцать три.
Польские пограничники беспаспортную группу дальше в Европу бы не пустили.
Малехе с Кирьяном Егоровичем, как наиболее трезвым физкультурникам, по требованию папы—генерала пришлось для выручения паспорта, дважды потея, пробежаться между границами.
В исходной границе спросили номер машины, пожурили за невнимательность и поинтересовались, почему, мол, за паспортом явился не сам хозяин.
– Он за рулём и зажат в колонне. Выехать вбок невозможно. Он нас сам попросил об услуге. А это его сын. Проверьте фамилию. Да вы же сами нас шмо… проверяли, – ласково объяснял Кирьян Егорович нестандартное поведение группы.
Слегка поскулив для порядка и вглядевшись в знакомые уже лица, таможня вернула паспорт… жертвам собственной халатности.
На другой границе толстая польская мадама, исполняющая дополнительно к основной профессии роль переводчицы, в до самых ушей нахлобученной военной кепке крутила завитки, хлопала опухлые бедра и смеялась от души. Во—первых, за незнание путешественниками лучшего в мире польского языка, звучащего для неучей как медленно открываемое шампанское А, во—вторых, поругала за доставление добавочных, неоплачиваемых хлопот обеим пограничным сторонам.
– Как же вы дальше будете покорять Европу при таком—то безалабере? – говорила она. – Мы вас тут уже целый час ждали. Нам с соседской границы позвонили и на вас пожаловались. С обеих сторон кричали в репродуктор. Не слышали что ли?
– А мы не понимаем по—польски. И потерю обнаружили совсем недавно, когда стояли в середине моста. А очередь у вас «ой—ёй—ёй» – сами изволите видеть. Как за колбасой в Елисеевском.
– В Елисеевском не была. А по—английски вы что, не понимаете разве? Мы и по—английски передавали.
– Надо бы по—грузински, – резонно пошутил Кирьян Егорович.
– Тут у вас ни хрена не слышно, – буркнул себе под нос Малёха.
Он слегка знает английский. Снисходя, употребляет разговорный русский. Но, чаще всего помалкивает в тряпочку из искреннего нежелания общаться со старыми пердунами и пьяницами. Курение травки, как применяемое им самим, исключено из списка пороков.
– Бибикают и мычат все кругом, как голодные коровы, – продолжает Малёха.
– Белоруссы сами виноваты! – возмущается Кирьян Егорович, – они только один паспорт вернули, а он был старым и просроченным… а его мы показывали только для доверия… – что часто, мол, ездим. А нормальный паспорт себе заны… оставили. Зачем так делать?
– Так—то так. Но не знаю, не знаю… – сказала тётенька, – у Самих—то
