юбка в синюю клетку, белые кружевные чулки и черные сапожки. Я никогда не была паинькой-отличницей – несмотря на золотисто-рыжие волосы и веснушки, которые мой очаровательно старомодный дедушка называл волшебной пыльцой фей. Сегодня меня наряжала Лидия, лучшая подруга. Она зарылась в мой захламленный шкаф, потому что больше не могла смотреть, как я одеваюсь – с полным безразличием к сочетанию цветов или фасонов. Лидия из тех немногих людей, которые никогда не поставят на мне крест. Сейчас она черпает вдохновение в фильме «Бестолковые»; я его не видела.
– Хорошо, – говорю я. В конце концов, это одна из двух причин, заставивших меня прийти. Мне страшно. С тех пор как полиция схватила Террела Дарси Гудвина во время его «гигантского завтрака» в закусочной «У Денни», я считаю дни, как горькие таблетки. До суда осталось восемьдесят семь дней, не девяносто, но я не поправляю врача.
– Я ничего не помню, – твержу в который раз.
– Уверен, что прокурор уже говорил тебе: это неважно. Ты – живая улика. Невинная девочка против омерзительного чудовища. Поэтому давай начнем с того, что ты помнишь. Тесси… Тесси? О чем ты сейчас думаешь – в эту самую секунду? Выкладывай… и смотри на меня, хорошо?
Я медленно выгибаю шею и обращаю на него два замшелых серых болота.
– Помню, как ворона пыталась выклевать мне глаза, – отвечаю безразлично. – Вот скажите: какой смысл на вас смотреть, если я все равно не вижу?
На самом деле это уже третья могила. Две Сюзанны, останки которых сегодня эксгумируют на кладбище Святой Марии в Форт-Уэрте, – его давние жертвы. Он выкопал их из первого тайника и затем бросил в поле вместе со мной, точно куриные кости. Всего нас было четверо. Я лежала на девочке по имени Мерри Салливан, которая к тому времени была мертва уже больше суток. Однажды я подслушала, как дед сказал моему отцу: «Дьявол выгребал сор из углов».
Полночь. Я в трехстах футах от могилы, подлезла под заградительную ленту и прячусь за деревом. От кого, черт возьми, они загораживаются среди ночи, кто ходит по кладбищу в такой час? Оказывается, я хожу.
Над двумя могилами воздвигли белую палатку, и она светится изнутри бледным светом, словно бумажный фонарик. Людей собралось куда больше, чем я ожидала. Билл, конечно. И окружной прокурор, которого я узнала по фотографии в газете. Рядом с ним какой-то лысеющий дядька в плохом костюме. По меньшей мере пять полицейских и еще пять человек в инопланетных скафандрах из «тайвека». Они то заходят в палатку, то выходят из нее. Среди них должна быть и та криминалистка. Подобные дела могут сделать человеку карьеру.
Знал ли репортер, писавший некролог Энджи, что его слова сумеют раскачать проржавевший рычаг правовой системы? Создать небольшой, но заметный информационный повод в штате, где ежемесячно казнят несколько людей? Изменить мнение судьи, который дал добро на эксгумацию и теперь думал, не назначить ли слушание о пересмотре дела? Заставить меня взять трубку и сделать звонок?
Человек в костюме внезапно разворачивается, и я успеваю разглядеть белый квадратик у него под подбородком –
