играть и так чешется потихоньку, чтоб камеры не видели.
Замолчали. Темно-темно в комнате. Тихо и бездомно. Катя думает о матери, отце и Андрюшке, представляет, как отправит им денег с первой зарплаты. Думает, когда это может быть и сколько может получиться, потом вспоминает, что им с Настей нечем пока и за квартиру заплатить. Чувствует, как какие-то букашки ползут по виску и шее. Пробует испуганной рукой и с облегченьем понимает, что это пот.
Настя лежала тихо, потом скинула с себя тяжелое одеяло, вытянула руку и пощупала близкую стенку. Вспомнила, как спали вчера среди упаковок у Сапара на складе. Вчера было холодно и страшно под гигантскими сводами вокзала, сегодня жарко и тесно. Поднялась на локте:
– Не спишь? – осторожно потрогала Катю.
– Нет.
Настя молчала в темноте. Потом вздохнула и спросила задумчиво.
– А зачем люди живут?
– Что? – не поняла Катя.
– Вот и мы с тобой… и таджики эти… они побросали всё, всю свою жизнь там, стариков, детей и поехали, хрен знает куда, в холодную и злую Москву. Им здесь холодно, плохо, их здесь ненавидят… Он быстрее, чем я на калькуляторе, считает, а стоит пирожки продает! Что за фигня, а? И мы вот, почему мы ночуем в этом чулане? Могли бы дома… – она замолчала. Потом легла на спину и сказала в потолок. – Что мы там могли бы? Ничего! – Ответила решительно сама себе и опять замолчала надолго.
– Я тоже по дому скучаю, – шепнула Катя, – дома лучше.
– Зачем все это? Вот такая вот придурочная жизнь? Ради денег, что ли… Ни хрена себе! Какой козел все это придумал?!
Катя молчала. Настя зашевелилась, снова поднялась на локте и, тихо хихикнув, зашептала:
– Мы с бабой Диной баню натопим, напаримся, а потом чай на кухне пьем вдвоем! А?!
– А я после бани читать люблю.
– А мне скучно читать. Может, только про рецепты… Я же правда свой ресторан хочу, чтобы я там все делала, все устраивала, а потом выходила бы так и смотрела, как люди у меня отдыхают. Все красиво, тихо, музыка на рояле… Почему у нас в Белореченске так нельзя? – Настя замолчала. – Я один фильм смотрела… там вот так и было! И хозяйка еще такая красивая, у нее детей куча… пять, наверное.
Помолчали, за стеной спали, негромкий храп слышался. С другой стороны, в кухне женщины разговаривали по-таджикски. Иногда тихо смеялись.
– Я никогда в жизни не бывала в ресторане, – шепнула Катя.
– Правда, что ль?
– Правда. Думаешь, мне в ресторан все-таки?
– Да что тут думать, ты «Кать» чокнутая… а я смотрю, ты сегодня смурная какая-то…
Катя вздохнула тяжело в темноте, повернулась к сестре:
– Я не из-за этого. Отец, как мы уехали, не встает…
– Звонила?
– Да.
– Из-за того, что ты уехала, не встает?
– Нет, – Катя замолчала, – ему вставать почти нельзя, только, чтобы пролежней не было, а он матери пытался помогать, когда
