вскипать Конрад.
– Ты швыряешь бабки в окно, чувак, – пожимаю я плечами.
– Кавер-версии – это тупик, Виктор, – встревает Ферги. – На каверах денег не заработаешь.
– Вот и Хлоя всегда так говорит, – отзываюсь я. – А если я не верю даже ей, с чего это я буду верить вам?
– Какой в этом смысл, Виктор? – вздыхает кто-то.
– Ты, зайка, – я показываю пальцем на Ацтека, – обладаешь уникальной способностью взять песню, которую люди слышали миллион раз, и сыграть ее так, как никто и никогда не играл ее раньше.
– А ты, – говорит Конрад, тыкая пальцем в меня и источая яд человека, пришедшего из среды инди-рока, – настолько охренительно ленив, что не в состоянии написать свой собственный материал.
– Я лично думал о версии «Shiny Happy People» в стиле коктейль-микс…
– Но это же REM, Виктор, – терпеливо разъясняет Конрад. – Это классический рок, а мы договаривались не делать каверы классического рока.
– О боже, мне хочется наложить на себя руки, – стонет Ферги.
– Да, кстати, у меня есть хорошая новость для всех: Кортни Лав наконец перевалила через тридцатник, – говорю я радостно.
– Отлично. Я чувствую себя гораздо лучше.
– А какие авторские получает Кортни с продаж дисков Nirvana? – спрашивает Ацтек у Ферги.
– Интересно, заключали ли они брачный договор? – задумывается Ферги.
Все пожимают плечами.
– Так что, – заключает Ферги, – после того как Курт помер, возможно, и ничего.
– Эй, брось, Курт Кобейн жив, – говорю я. – Его музыка живет в наших сердцах.
– Нам бы сосредоточиться на новом материале, парни, – говорит Конрад.
– Блин, можем мы, в конце-то концов, написать хоть одну песню не в ритмике этого дерьмового регги, которая не начиналась бы со строчки «Я ла-вил свой кайфф на тоу-чке пад крэ-кам»? – вопрошаю я. – Или со строчки «У ми-ня на кухне крысса – что ми-не дье-лать те-те-теперь»?
Ацтек с хлопком открывает банку пива Zima и вновь начинает задумчиво бренчать на гитаре.
– Когда вы в последний раз записывали демо, парни? – интересуюсь я.
Замечаю Хлою на обложке последнего номера Manhattan File, а рядом лежат последний номер Wired и номер YouthQuake со мной на обложке. Моя фотография старательно исчеркана фиолетовыми чернилами.
– На прошлой неделе, Виктор, – цедит сквозь зубы Конрад.
– Целую вечность назад, – бормочу я, пролистывая статью о Хлое.
Сплошная болтовня – последний год выходит на подиум, контракт с Lancôme, ее диета, роли в кино, отрицает слухи о пристрастии к героину, Хлоины рассуждения о том, что она хочет иметь детей («Купить огромный манеж и все такое» – ее собственные слова), фотография нас вдвоем на вручении наград в области музыки и моды телеканала VH1 (я смотрю в камеру отсутствующим взглядом), фотография Хлои на вечеринке в Doppelganger под названием «Пятьдесят самых легендарных людей мира», Бакстер Пристли, который волочится следом за ней, – я отчаянно пытаюсь вспомнить, каковы были мои отношения с Лорен Хайнд в Кэмдене и были ли у нас вообще какие-то отношения, как будто сейчас, в лофте
