и повторял он все с той же уверенностью и с той же растерянностью. – Никто не войдет… не помешает…
Она ничуть не боялась каких-то внешних, отдельных от нее и от него помех; она совсем о них не думала. Все ее существо находилось в таком смятении, что едва ли это смятение могло бы усилиться даже в том случае, если бы дверь распахнулась и в ординаторскую ворвалась бы толпа.
Павел Андреевич вдруг перестал ее целовать, отстранился и встал. Рената замерла: что случилось? Она подумала, что сделала что-нибудь не так, чем-то смутила или даже обидела его, и эта мысль ее ужаснула. И когда оказалось, что он просто хочет снять брюки – они были медицинские, легкие, и снимались легко, – Рената обрадовалась так, что сердце у нее забилось еще стремительнее.
Его лицо и фигура туманились в ее глазах, и она чувствовала одно лишь счастье, огромное, немыслимое. Такого счастья она не только никогда не испытывала в жизни, но даже не подозревала о том, что оно вообще возможно.
Он снова наклонился над нею и попросил:
– Подвинься, милая.
Рената подвинулась так поспешно, что ударилась плечом о стену. Он лег рядом на бок, притянул ее к себе. Даже сквозь юбку она почувствовала, какой горячий у него живот. Он взялся за подол ее юбки, потянул вверх… И тут в коридоре послышались быстрые шаги и раздался торопливый стук в дверь.
– Павел Андреевич! – Голос медсестры Марголиной звучал испуганно. – У Сергеевой кровотечение!
Сковородников вскочил как пружиной подброшенный и пробормотал:
– Ч-черт!.. С чего это вдруг? Иду! – крикнул он.
Еще через мгновение он уже распахнул дверь. Медсестра Марголина маячила в дверном проеме.
– Главное, непонятно же, из-за чего! – проговорила она. – Так легко родила…
– Иду, – повторил Сковородников.
Марголина с любопытством взглянула на Ренату, которая с растерянным видом сидела на кушетке. Павел Андреевич тоже посмотрел на нее.
– Поспала немного? – сказал он. – Одевайся скорее, вместе Сергееву посмотрим.
Его слова прозвучали так, будто ничего особенного не произошло и Рената в самом деле лишь прилегла в свободный часок, как делали все врачи и медсестры, когда этот самый часок выдавался во время ночного дежурства. Если и слышались в его голосе обеспокоенные интонации, то они относились лишь к неожиданному осложнению у только что родившей женщины. И эта его обеспокоенность была Ренате совершенно понятна.
Она поспешно вскочила, надела туфли и выбежала из ординаторской вслед за Сковородниковым, на ходу поправляя волосы – прическу она всегда делала незамысловатую, просто закручивала низкий узел.
Следующий час она провела в операционной рядом с Павлом Андреевичем – ассистировала ему. Конечно, ее внимание было сосредоточено на Сергеевой, которая так неожиданно устроила им всем такую тревогу. Но при этом Рената все время видела сильные, точные в каждом движении руки Павла Андреевича,
