обязательно приедешь к родителям, это перемена к лучшему… – начала убеждать ее Сара и ощутила комок в горле.
Она не могла убедить даже саму себя. Ведь здесь ее дом, и тут ее знакомые, работа, а там чужой город – и вообще все должно было быть не так!
– Ты к нам будешь приезжать, правда? Матеушек будет без тебя так скучать, – всхлипывала Ирка, а водостойкая тушь для ресниц оставляла живописные пятна на розовом свитере и размазывалась по правой щеке.
Известие о переезде Сары и Яцека в Варшаву, конечно, должно было немало ее потрясти. Сколько Сара помнила себя с детства, Ирка даже при сильном стрессе глубоко вдыхала воздух, поднимала взгляд в потолок, открывала глаза пошире, быстро моргала ресницами, верхние поднимала двумя пальцами и шептала:
– Не сейчас, не сейчас, я накрашена, я накрашена, и сейчас не могу себе это позволить.
И разумеется, слезы мгновенно высыхали, так же легко, как у Сары в детстве проходил плач.
Ирка вытерла верхней частью ладони глаза, и темное пятно расплылось по носу и осталось на руке.
– Как ты забавно выглядишь… – улыбнулась Сара, однако сердце у нее дрогнуло от неожиданно накатившей жалости: что-то безвозвратно кончается. Хотя она знала, впереди ее ждет прекрасное начало чего-то нового.
– А квартира? – шмыгнула носом Ирка.
– Продаю. Это будет на первый взнос, Яцек получил кредит, уже нашел прекрасную четырехкомнатную квартиру на Урсынове. И еще Яцек получил служебную машину…
– Это очень хорошо! – Ирка вновь разразилась плачем. И Сара ее поняла.
Ведь если Яцек получит машину, то, по логике, они должны будут избавиться от своей старой. Сару пронзило трогательное чувство, что Ирка влет ухватила, о чем речь.
Сара любила свой отличный старый тринадцатилетний «Опель», и известие о служебной машине ее скорее не обрадовало, поскольку предполагалось, что они избавляются от «Опеля» в пользу неизвестного нового автомобиля, зато очень хорошего, ей стало неприятно, но сейчас она поняла, что в этом переживании она не одна. Птичка, ну зачем нам теперь две машины? Тебя же всюду будут возить.
– Мне тоже жаль Лампочку, – грустно сказала Сара. «Опель» был ржаво-розового цвета, от которого болели глаза, поэтому они так ласково его когда-то прозвали, и это были последние слова, которые наконец-то вернули равновесие Ирене.
Она отодвинулась от Сары с таким изумлением, что Сара ощутила то же, что много лет назад, когда Ирка пробовала ей объяснить, как вычисляется поверхность призмы.
– Ты что, сошла с ума? – проговорила вдруг Ирка совершенно нормальным тоном. И без зеркальца, послюнявив палец, тщательно стала стирать черную краску под глазами. – Ты что, совсем сошла с ума? Эта рухлядь ни для чего не пригодна уже давно!
На чем ездить? Если у Яцека есть выбор, то пусть берет «мерс». А впрочем, нет, это машина для форса. «Лексус»? Это авто что надо! Только «Лексус» ему никто не даст. Увидишь, дадут ему какой-нибудь «Форд»,
