А в царствование Ареты III в восемьдесят четвертом году до нашей эры набатеям удалось присоединить к своим владениям даже Дамаск.
– Но очень ненадолго, – скептически пожав плечами, возразил заведующий экспедиционной лабораторией.
Петр Бортко был высоким видным мужчиной плотного телосложения с густой копной каштановых волос, несмотря на его тридцатипятилетний возраст уже тронутых сединой. Говорил он чуть картавя мягким баритоном.
– Как вы прекрасно знаете, спустя всего четырнадцать лет этот важный торговый центр у набатеев отвоевал армянский царь Тигран II, а вскоре вся Сирия перешла под владычество римлян.
– Совершенно верно, в шестьдесят четвертом году до нашей эры, – снова уточнил профессор. – Но не забывай, дорогой Пьер, что при Арете IV, вероятно, в тридцать седьмом году, уже нашей эры разумеется, Дамаск снова оказался под властью набатеев.
– Причем набатейский царь получил его из рук римлян, – ехидно парировал Бортко. – А ты, Стас, все талдычишь о какой-то независимости этого народа.
– Постойте, постойте, – снова вмешался Лыков в разговор археологов, в основном, впрочем, состоящий из перепалки главы экспедиции с заведующим лабораторией, которого все почему-то называли на французский манер Пьером. – Как в тридцать седьмом? Мне казалось, раньше.
– Едва ли, – профессор повернулся к Сергею. – Арета враждовал с Тиберием, и передача ему Дамаска могла произойти только после смерти императора, когда новый цезарь Калигула пытался как-то наладить мир на Востоке. А Тиберий умер, как известно, в тридцать седьмом.
– Но окончательно набатеи потеряли Дамаск при Малхе II, если я не ошибаюсь, – наморщив лоб, припомнил Лыков. – Только вот в каком году это было?
– В семидесятом, незадолго до его смерти, – ответил Воронцов. – Этот царь правил тридцать лет, с сорокового года. Затем на престол вступил Раббэль II.
– О, последний царь набатеев, – задумчиво протянул историк, – фигура таинственная, по-моему. Знаете, в результате прочитанной литературы у меня сложилось впечатление, что у него был некий замысел относительно восстановления могущества Набатейского царства.
– Да, Раббэль II обнаруживал стремление к созданию сильного государства – это бесспорно, – с готовностью подхватил профессор.
– Я бы не стал так уж настаивать на бесспорности подобного утверждения, – нахохлившись, как большая птица, снова возразил Бортко. – Опять ты оседлал любимого конька, Стас.
– Набатеи были очень вольнолюбивым народом, – невозмутимо гнул свое Воронцов, ничуть не смущаясь гневными взглядами, которые бросал на него коллега. – Это легко доказывается фактами. Ты же не станешь отрицать, Пьер, что Набатея на протяжении всей своей истории имела самостоятельную и чрезвычайно сложную политику?
– Ну да, набатеи были весьма искушенными политиками, – нехотя признал
