вице-короля, губернатора и адмирала – они были настоящими! И какие титулы! Куда выше, чем adelantado – впечатляющий титул, пожалованный недавно Альфонсо Фернандесу де Луго в Тенерифе на Канарах.
Какие земли Колумб рассчитывал завоевать для Испании? Он предполагал найти различные острова, среди них было и Чипангу (Япония) и континент (tierra firme) Катай (то есть Китай). Но в «Capitulaciones» не было ни слова ни об Индиях, ни о Китае – хотя Колумб повезет с собой письма к Великому хану[10], а также переводчика, который знал несколько восточных языков. Возможно, он намеревался найти возле Китая и Японии какие-то земли, которые надеялся захватить без труда? Это неясно. Так же непонятно, что по этому поводу думала Корона.
Очевидно, здесь было множество мотиваций. Экономические цели – это понятно. Монархи понимали, что после завоевания Гранады они быстро начнут терять деньги. Наследные земли Насридов, ставшие главной добычей Изабеллы и Фердинанда после завоевания Гранады, были небольшими и разоренными. Так что глупо было бы пренебрегать вероятностью появления другого источника доходов. Кабреро, Сантанхель, Пиньело и генуэзские банкиры в этом поддерживали короля и королеву.
Второй мотивацией было желание превзойти короля Португалии. В 1490-х это казалось не столь необходимым, чем десятью годами раньше – но тем не менее Изабелла не желала, чтобы Колумб уехал служить другому двору. В XV веке, как и в XX, правители соизмеряли свои имперские аппетиты с репутацией соседей.
Португальцы предполагали, что одной из выгод их собственных экспедиций в Западную Африку будет возможность ударить исламу в тыл. Этот мотив вряд ли играл роль при планировании испанских экспедиций на запад. Колумб всегда утверждал, что одна из его целей – освободить Иерусалим с востока. Но поначалу никаких миссионерских целей не оговаривалось{272}.
Возможно, Фердинад и Изабелла хотели поддержать Колумба из-за нового кастильского чувства уверенности, добавившегося к чувству избранности судьбой. У монархов было желание «отворить запертые врата географии», как драматически писал об этом Лас Касас{273}. Вспомним о прекрасном образовании Изабеллы. Это новое устремление было выражено в то лето прославленным грамматиком Антонио де Небриха, который в предисловии к своей испанской грамматике 18 августа 1492 года писал, вспоминая Рим: «Язык – всегда спутник империи» (siempre la lengua fue companera del imperio){274}. Небриха, которому в то время было около пятидесяти лет, профессор Саламанкского университета, был великим ученым своего времени и находился на пике влиятельности – сила, которой он не стеснялся похваляться.
Но не менее важным объяснением новообретенного энтузиазма монархов относительно Колумба была, вероятно, другая проблема, которая встала перед ними весной 1492 года после победы под Гранадой: жесткий выбор, поставленный перед кастильскими евреями, – либо принять христианство, либо покинуть страну. Решение по этому вопросу было принято
Заметим, что в данном случае европейцы располагали крайне устаревшей информацией: последний Великий хан (то есть император из монгольской династии Юань) был свергнут еще за полтора века до описываемых событий.
Qu. Varela, Retrato [4:14], 104: ‘Sobre el maravilloso descubrimiento del nuevo mundo’.
Las Casas [2:50], I, 343.
Когда именно Небриха представил эту книгу королеве, определить трудно. Он говорил, что это случилось, когда суд был в Саламанке, – но суд не был в Саламанке в 1492 году и не будет там снова до 1497 года. Он также сообщал, что Талавера, в то время еще епископ Авилы, представил Небриху королеве, тогда озабоченной вопросами подготовки к первому рейсу Колумба. Но Талавера стал архиепископом Гранады в 1491 году. Вероятно, представление произошло в Вальядолиде в августе 1492 года, где суд был в течение двух месяцев, а не в Саламанке. Это первая грамматика романского языка, созданная, по Менендесу Пидалю, «en esperanza cierta del Nuevo Mundo, aunque aun no se habia navegado para descubrirlo». Отвечая на вопрос, в чем был смысл этой книги, Небриха сказал: «Despues que vuestra Alteza meta debajo de su yugo muchos pueblos barbaros y naciones de peregrinas lenguas, y con el vencimiento aquellos tengan necesidad de recibir las leyes que el vencidor pone al vencido, y con ellas nuestra lengua, entonces por esta arte gramatical podrian venir en conocimiento de ella, como agora nosotros deprendemos el arte de la lengua latin para desprender el latin» (Ramon Menendez Pidal, La Lengua de Cristobal Colon; Madrid 1958, 49). См.: Felix Gonzalez Olmedo, Nebrija, Debelador de la barbarie, Madrid 1942.
