получилось тогда, что недели три на рыбалку я никак не мог собраться и неимоверно по ней соскучился. Да и своего дружка-лебедя любопытно было повидать. Как он там? Жив ли со своим семейством? Наверное, уже детишки возле них крутятся и заметно, день ото дня, подрастают под родительским присмотром, сил да опыта набираются, чтобы вскоре встать на крыло.
С таким вот радостным настроением я и выбрался на озеро, и направился к тому месту, где мы подружились с лебедем в то прекрасное весеннее утро. Почему-то тревожно было на душе, пока туда добирался. Сколько ни всматривался в прибрежные камыши, которые взялись яркой густой зеленью, но лебединой белизны нигде не увидел. Встревожился и подрагивающими руками внимательно осмотрел в бинокль всю прибрежную даль. То же самое. Пока ставил сети, с нарастающей тревогой всё о них раздумывал – где это они затерялись на озере! Середина озера была чистая, без камышей. По берегам, где рос камыш, ничего похожего на лебедей и близко не проглядывало. Когда я выбрался на берег, где стояла машина, а напарник сидел у костра и готовил уху из свежих карасей, тревога и беспокойство окончательно овладели мною. Вкратце рассказал спутнику эту историю про лебедей и о своей тревоге по поводу их исчезновения. Тот с удивлением на меня посмотрел слезящимися от дыма глазами и ничего не ответил – либо так и не понял, о чём идёт речь, либо с крепкого похмелья заходился от мук и в ожидании готовой ухи с привычным стопарём было ему не до лебедей.
Тут как раз мимо проходил пастух из соседней деревни, уже немолодой, гнавший по берегу стадо коров. Увидев нас, присел на корточки возле костра и жадно затянулся предложенной напарником сигаретой, от чего до слёз зашёлся в долгом, мучительном кашле. Спросил его о лебедях и в ожидании ответа с надеждой смотрел ему в лицо, обросшее рыжей щетиной. Через непрекращающийся кашель пастух равнодушно ответил:
– Двух лебедей здесь недели три назад завалил Лёха Гундосый, охотник из нашей деревни. Шкурки снял, выделал и продал городским бабёнкам, которые специально прикатили к нему на машине. Видать, заранее договорились, – закончил он, вытирая обильные слёзы от кашля, который его наконец отпустил. Я обомлел, а он, с нескрываемым удивлением, добавил: – Не зря говорят, преданные они друг дружке бывают, когда спарятся. Лёха-то после рассказывал, как лебедя свалил на лету, так самка, учуяв беду, с гнезда снялась, подлетела к убитому и села рядышком, будто выручить его хотела, так он и её тоже…
– Но охота же запрещена в это время, – перебил я его срывающимся голосом, выслушав эти жуткие подробности.
– Ну запрещена, пущай и запрещена для когото, а для нас запрета нет и не будет. Колхоз давно аукнулся, работы никакой. Вот и промышляет каждый житель круглый год всем, что под руку попадётся. Палят почём зря, никого не жалеют. Жрать-то всем охота, поди-ка семья у каждого! Сам здесь поживи, так по-другому запоёшь, – сердито закончил он и, не попрощавшись, пошёл следом за своими коровами.
От
