общих воспоминаний. Наконец гнев оставил его, и Орран упал на гору трупов, позабыв обо всем на свете, кроме своего горя.
Харго собирал оружие, Черный Том и Лохмач завернули тело Тэна в одеяло и перенесли его из долины смерти в лагерь.
Варгус бросил последний взгляд на ущелье. Над трупами уже роились мухи и кружили стервятники. Первый день удался на славу, хотя все вышло не так, как он ожидал. Сказать, что это было легко, значило бы соврать. Обе армии понесли большие потери, но на каждого павшего с их стороны приходилось полтора десятка солдат запада. Солнце еще не достигло зенита, а битва уже закончилась. После такого сокрушительного поражения враг сегодня вряд ли вернется. И все же, несмотря на победу, Варгуса тяготило дурное предчувствие.
Вечером прощались с Тэном. Над ярким погребальным костром поднимался дым, черный от жира. Старый жрец Создателя помянул усопшего в теплой речи. Никто не молился, только Орран тихо плакал, и по лицам тех, кто лучше других знал погибшего, беззвучно катились слезы. Той ночью горело еще много погребальных костров, но этот был самый шумный. Некоторые опьянели до того, как огонь начал гаснуть, однако из уважения к Оррану притворялись трезвыми, пока тот наверстывал упущенное. Вот напьется – и можно будет себя не сдерживать: к утру он мало что вспомнит, и меньше всего о том, кто вел себя уважительно, а кто нет.
Вскоре Орран пустился в воспоминания. Под хриплый смех товарищей он травил байки из их общего с Тэном детства – как они воровали яблоки и как друга застукали, когда он обжимался с фермерской дочкой на сеновале, потому что та слишком громко визжала.
Потом люди пустились в пляс и затянули старые песни из книги Создателя – запевалой был захмелевший священник. Хорошее настроение испортил жрец из церкви Святого Света, который предложил Оррану исповедаться.
– Засунь свой фонарь себе в задницу! – огрызнулся тот и выпустил бы жрецу кишки, если бы Варгус не оттащил его, а Харго не отобрал меч.
Костлявый служитель культа удалился, и скоро о нем забыли, сосредоточившись на новом бочонке пива. В ход пошли военные байки, люди все прибывали. Скоро толпа заслонила от Варгуса другие лагерные костры. Широкое море раскрасневшихся лиц плескалось от смеха, и по нему волнами перекатывались обрывки песен.
Когда разговор неизбежно зашел о дневной битве, Харго и остальные заговорили о том, сколько йерсканцев убил свирепый Варгус. Тот поспешил воздать должное товарищам – а кто считает иначе, тот, мол, просто перебрал вина. Оррану, который уже основательно захмелел, это пришлось не по нраву.
– Я там был, – сказал он, качаясь из стороны в сторону. – Варгус у меня на глазах рубил этих сволочей, будто шел по полю с косой. Я такого никогда не видел.
Варгус отставил кружку и сел неподвижно, чтобы обратить на себя внимание. Даже Радд перестал пихать в рот еду, а Черный Том бросил жевать смолу. Только когда толпа затихла, Орран посмотрел на него.
– Я жив лишь потому, что мы сражались вместе.
