состоялся, что он прожил неправильную жизнь, что он мог и должен был… и прочее, и прочее… Во-первых, он никому не должен, а прожил жизнь, как мог и как хотел, и ему должны быть благодарны многие – у кого висят купленные у него картины, стоят купленные у него хорошие книги (не надо забывать, что в те времена очень многие авторы в букинистические магазины не принимались и, соответственно там не продавались, а живопись выставлялась только до импрессионистов включительно) и ещё хранятся не совсем качественные самиздатовские сборники прекрасных поэтов, о существовании которых большинство узнало от него же. И, конечно, должны быть благодарны художники, получившие первые свои заработки при помощи Сашки Васильева. Таких людей много – в этом убеждаешься, приходя на кладбище в день Сашкиного рождения и в день его смерти. Правда, последние годы это уже не так – старшего поколения не осталось совсем, да и наше теперь не так мобильно…
июль 2011,
Москва
Игорь Мордмилович
Кинооператор-документалист.
Живёт в Москве
В 1946-м году мы с мамой и моей старшей сестрой Женей вернулись из казахстанской ссылки и, поскольку наша комната на Садовом кольце оказалась занятой, поселились у маминых родителей в Спасоглинищевском переулке.
Потом из Уржума вернулся мой отец Генрих Генрихович Мордмиллович, и с Алтая – бабушка. Вся наша семья была сослана во время войны, потому что и папа, и его родители были немцами (бабушка так до конца своей жизни и не могла хорошо говорить по-русски). Их предки появились на Руси ещё в бытность Ливонской войны и назывались «фон Миллио», а потом – после участия в покорении мордвы – «Морд-Миллио», что превратилось позже в «Мордмилловичи». Прадед со стороны моего отца был действительным статским советником, дед – известным юристом на Юге России, получившим после революции предложение стать главным прокурором Закавказья (он отказался и был сослан новой властью), и папа родился в Краснодаре. И он, и его брат Эрих прекрасно рисовали. Эрих стал театральным художником и проработал художником-постановщиком Калужского драматического театра долгие годы, выпустив более 50 спектаклей. Ему позировали не только Маяковский и Горький, но и артисты – от Хмелёва до Папанова. А мой отец сделался художником-плакатистом. Правда в ссылке, работая на строительстве Уральского дворца культуры недалеко от Златоуста, он и фрески там писал, и лепнину делал и многое другое. В ссылке же папа подружился с разными замечательными людьми вроде Полетаева, возглавлявшего трест эвакуированных на Урал заводов; Прусова, главного художника алма-атинского театра, и Носика – отца актёра Валеры Носика. Именно они помогли отцу по окончании срока получить «чистый» паспорт. Вот после всех этих историй мы и очутились в двух комнатах на Спасоглинищевском.
Отец увлекался астрономией, и у нас был телескоп и другие приборы, к которым допускались все интересующиеся. Именно потому к нам стал захаживать
