они, лебединые песни, которых никто не слыхал!
У бессмертных усталость смертная.
Утомилась Медуза. Дни и ночи за ней гонится кто-то черным облаком. Обернулась она золотогривой девокобылицей – девой по пояс, кобылицей от загривка золотого. Чует кровью титанида врага. Кличет боевой клич титанов. Молчит черное облако. Прилегла на лугу в весенней высокой траве, среди незнакомых цветов.
Повели наяды хороводы. Оплеснули ее ключевой водой, как новобрачную, засмеялись и канули в прозрачный холод ключей. Засияло на небе облачко. Поплыло от Олимпа, заиграло летучими радугами. Что за облачко? Что за синие, за зеленые, алые, желтые птицы дугою летят по небу? Загляделась Медуза. Забылась. Уснула бесстрашная.
Грозный конь черногривый пред ней. И копытом стукнуть не дал. И взора метнуть не успела. Прикрыл ее черным облаком.
Крикнула Медуза криком горгоновым. До двух морей крик долетел. Летят ей на подмогу сестры горгоны и граи – двумя вихрями, тремя бурями. Но и к черному облаку идет подмога. Несется навстречу горгонам и граям от Олимпа та тучка в радугах. И сверкает в ней что-то ч́удно: сама Паллада золотой дождь солнца на щит берет, мечет жгучее золото в глаза сестрам-граям. Ослепила три бури. Застонали, завыли, закружились слепые форкиды. Друг на друга налетают.
Пронеслись две горгоны, два вихря. Сшибаются с тучкой. Зазвенел Эвриалы-горгоны боевой клич. Кинулась издалека прыжком-мётом на щит Паллады, выбила щит из руки и взвыла от укуса жгучего золота. Там, в далеком океане, упала горгона Эвриала.
Ударила горгона Сфено крылом-ураганом, вырвала копье у Пал лады, наметила концом копья в грудь богине – и застыла, как камень. На Палладе эгида Зевесова, козья шкура со страшилищем-ликом.
Ушла сила от сильной Сфено. Ухватила ее Зевесова дочь левой олимпийской рукой, метнула – и след простыл могучей горгоны. Там, за океаном, упала.
Огляделась богиня.
Кружатся слепыми бурями граи. Плачут по зрячим глазам. Держатся крылатые друг за дружку.
Обернулась богиня к земле.
Нет на лугу черного облака. Лежит на травах и цветах титанида Медуза. Раскинула руки. Всему миру открыла красоту невиданную. И далеко кругом рассыпались, будто нивы, полегшие под ветром золотые волосы: и в ключах наяд тонут золотые дожди волос, и вокруг дубов и платанов обвились… И вот хлынули золотыми потоками в трещину, в глубь земли, куда Черногривый ушел.
Засмеялась Паллада – так засмеялась, что смехом всех птиц оглушила, и цветы, и деревья, и воды. С той поры замолкли в том месте песни птиц, и цветов, и рощ, и ключей.
Опустились к горгоне три слепые граи. Нащупали пальцами тело Медузы, окутали его седыми волосами и унесли к океану, на край земли.
Грозны и мстительны боги Олимпа. Зловеща тьма. Во тьме земной, как корни дерев, вырастают змеи и врастают в тело, шипят, и жалят, и свиваются в кольца. Кто обречен земной тьме, тому суждено стать змеиным отродьем. Изменит он свой прекрасный образ на образ чудовищный. Обернутся
