мне сыщите!»), Григорий Александрович шагал в сопровождении жандарма к кабинету начальника местной полиции Дмитрия Георгиевича Вахлюева.
Перед расставанием Михаил Семенович охарактеризовал вкратце и его. «Исполнительный, но совершенно лишен фантазии. Этакий бульдог, готовый вцепиться в любую глотку, не понимая, что любой нам не надобно!» – сказал он, морщась от досады на полицеймейстера, до сих пор не сыскавшего убийцу и тем самым ставившего под угрозу намечающийся высочайший визит, вокруг которого витали все помыслы старого князя.
Глава 2,
в которой звучит песня и плещутся волны
Нетрудно было догадаться, что лежало в папке у Скворцова. Как он про все узнал – вопрос другой. Должно быть, хорошо работали его архаровцы по сыскной части, лучше, чем князь утверждал. Нашли же они Григория Александровича, и быстро нашли. А князь, хитрая лиса, делу хода не дал. Или скандала не захотел, или знал, что пригодится ему Печорин. А может, сразу так решил – к поиску убийцы пристроить.
Григорий Александрович в сердцах хлопнул себя по бедру перчатками.
То, чем взял его князь, произошло всего за два дня до приезда Печорина в Пятигорск.
Григорий Александрович явился в Железноводск на перекладной телеге поздней ночью. Ямщик остановил усталую тройку у ворот единственного каменного дома, что стоял при въезде. Часовой, услышав звон колокольчика, закричал спросонья диким голосом:
– Кто идет?
На его вопль вышли урядник и десятник. Григорий Александрович объяснил им, что он офицер, едет в Пятигорск, и стал требовать квартиру.
Десятник, здоровый усатый детина с нечистым лицом, повел его с денщиком по городу. Но не везло: к какой бы избе они ни подходили, все были заняты.
Ночь выдалась холодная, влажная, Печорин перед этим трое суток не спал, измучился и уже начинал сердиться.
– Веди меня хоть к черту! – прикрикнул он на десятника.
– Есть еще одна фатера, – ответил тот, почесывая затылок, – только вашему благородию не понравится: там нечисто!
Не поняв точного значения последнего слова, Григорий Александрович велел десятнику идти вперед, и после долгого странствования по грязным переулкам, где по сторонам виделись только ветхие заборы, они подъехали к небольшой хате на самом берегу большого, чернеющего под ночным небом озера.
Месяц светил на камышовую крышу и белые стены, на дворе, окруженном оградой из булыжника, стояла еще одна лачужка, поменьше первой. Берег обрывом спускался к озеру почти у самых ее стен, и внизу с беспрерывным ропотом плескались волны.
Григорий Александрович велел денщику вытащить чемодан и отпустить извозчика, а сам стал звать хозяина. На его крики никто не выходил минут пять, пока, наконец, из сеней лачуги не выполз мальчик лет четырнадцати, худой, как щепка.
– Где хозяин? – раздраженно гаркнул Печорин.
– Нема, – в тихом, как шелест ветра, ответе слышалась беспробудная печаль.
– Как? Совсем?
– Совсем.
– А
