не прекращались ни на минуту. Как ни странно, на лице девушки не было никаких признаков безумия; напротив, ее взгляд с проницательностью задерживался на постояльце, а глаза были одарены какою-то магнетическою властью. Всякий раз они будто ждали вопроса, но, как только Григорий Александрович предпринимал попытку заговорить с девушкой, та убегала, коварно улыбаясь.
Она была далеко не красавица, но в ней виднелась порода, которая по большей части заметна в поступи, в руках и ногах. Особенно, по мнению Печорина, много значил нос. Прямой, тонкий, не слишком длинный и не вздернутый нос в России встречается реже маленькой ножки. Такой нос Григорий Александрович именовал про себя «правильным».
Певунье было, вероятно, не больше восемнадцати лет. Быстрые переходы от величайшего беспокойства к полной неподвижности, загадочные речи, прыжки, странные песни, необыкновенная гибкость ее стана, особенный наклон головы, длинные русые волосы, золотистый отлив слегка загорелой кожи на шее и плечах и особенно правильный нос – все это было обворожительно!
Хотя в ее косвенных взглядах Григорий Александрович читал что-то дикое и подозрительное, хотя в ее улыбке была неопределенность, правильный нос свел Печорина с ума. А неуклюжие, но настойчивые попытки девушки привлечь его внимание были не только лестными, но и многообещающими.
Вечером, остановив девушку в дверях, он завел с ней разговор:
– Скажи-ка мне, красавица, что ты делала сегодня на кровле?
– Смотрела, откуда ветер дует.
– Зачем тебе?
– Откуда ветер, оттуда и счастье.
– Что ж ты, песней зазывала счастье?
– Где поется, там и счастливится.
Григорий Александрович прищурился.
– А ну как напоешь себе горе?
– Ну что ж? – беззаботно пожала плечами девушка. – Где не будет лучше, там будет хуже, а от худа до добра опять недалеко.
– Кто же тебя выучил этой песне?
Она странно улыбнулась.
– Никто не выучил. Вздумается – запою. Кому надо услыхать, тот услышит, а кому не должно, тот не поймет.
«Уж я-то теперь знаю, кому предназначаются твои песни!» – подумал Григорий Александрович, вспомнив черную тварь на озерном берегу.
– А как тебя зовут? – спросил он.
– Кто крестил, тот знает.
– А кто крестил?
– Почем я знаю?
– Какая скрытная! А вот я кое-что про тебя узнал.
Девушка не изменилась в лице и даже не шевельнула губами, как будто речь шла не о ней.
– Знаю, что ты вчера ночью ходила на берег, – продолжил Печорин.
– И что же?
– А вот что, – и Григорий Александрович подробно пересказал девушке все, что видел ночью, думая смутить ее, но не тут-то было.
Она расхохоталась:
– Много видели, да мало знаете,
