напротив, снискаешь многие похвалы гостей.
Помни, сердце дамское на музыку податливо.
Но особенно его любимым был Указ, изданный Петром в 1709 году. Его дядя вспоминал чаще других, возможно из-за актуальности, поскольку появившиеся в то время на улицах города стиляги шокировали публику. Дословно он выглядел так:
«Нами замечено, что на Невской перспективе в ассамблеях недоросли отцов именитых в нарушение этикета и регламенту штиля в гишпанских камзолах с мишурой щеголяют предерзко. Господину полицмейстеру Санкт-Петербурга указую впредь оных щёголей с рвением великим вылавливать, сводить в Литейную часть и бить кнутом, пока от гишпанских панталонов зело похабный вид не окажется. На звание и именитость не взирать, также и на вопли наказуемых».
Точно также любил дядя Володя свой родной город и всегда подчеркивал, что царь Петр – отец города. Переименование города в Ленинград считал деянием кощунственным и не признавал.
Благодаря авторитету и влиянию дяди, любовь и восхищение Петром I поселилось с детства и в моем сердце, правда, придя к православию и прочитав «Народную монархию» Ивана Солоневича мое восхищение Петром несколько поугасло.
С Петром I связано очень значимое событие в моей жизни. А дело было так. 30 мая 1972 года исполнялось триста лет со дня рождения отца города – царя Петра I. Накануне я написал заявление на отгул и ушел с работы с середины дня.
Купил букет гвоздик и спустился в метро. Вышел я на «Горьковской» и, в прекрасном настроении, опьяненный весной и солнечной погодой, быстрым шагом пошел к крепости, по пути в восторге созерцая красоту созданную Петром. Я понимал, что это всего лишь маленькая толика из сотворенного им и в который раз удивлялся тому как много может сделать человек за свою короткую жизнь если имеет великую цель. Прохожу по мостику, захожу в главные ворота крепости и, в душе начинает нарастать какое-то беспокойство – уж больно пустынно в Петропавловке. Действительно, подхожу к собору, а входная дверь закрыта – ни объявлений, ни объяснений никаких. На площади, недалеко от входа, в позах, выражающих недоумение, стоят человек пять-семь таких же чудаков, как и я, и тоже с букетами.
В каком-то смятении и, как это ни странно, надежде я быстрым шагом пошел вокруг собора. Пробегая по внутреннему двору, почувствовал на себе взгляд. Оборачиваюсь и встречаюсь глазами с приятной пожилой женщиной, стоящей у неприметной двери в собор. Излучала она бесконечную доброту:
– Молодой человек, вы к Петру?
Появилось ощущение, что в этом действе участвую уже не только я, но и кто-то свыше. Усилием воли, придавив распирающее меня негодование, кротко ответил:
– Да…
– Подойдите сюда.
Я подошел. Поздоровался. Женщина улыбнулась и, осматривая меня с явной симпатией, сказала:
– Молодой человек, сейчас я отведу вас к могиле Петра и оставлю с ним один на один на целых пятнадцать минут. Я знаю, что у вас есть, что сказать императору в день его юбилея. Не стесняйтесь, говорите, будьте, уверены, он вас услышит.
Мы
