нас направят в город, может, сегодня ночевать будем в замке, а может быть, самое страшное – плен.
А здесь и сейчас мы, евреи, не знаем, что принесет завтрашний день. Но чувство безопасности все равно есть.
Поэтому скука.
– Что, ты предпочел бы битву под Харьковом?
Я презрительно стряхнул газетные небылицы и отвечаю:
– Предпочел бы.
Пусть даже хуже, но по-другому.
Поэтому одни убегают в ремесло, другие – в размышления, в общественную работу, в «уже день настал». Зеваю. Еще один день.
Вот зуб, который царапает язык, – отчаяние. Я его подпиливаю – и никакого улучшения. – А вдруг это рак, вдруг – уже?
29 мая 1942 года, шесть утра, в кровати
Хочешь проверить свою невосприимчивость к бешенству? Попробуй помочь балде-растяпе.
Ты даешь ей в руки бумагу и объясняешь: нужно ее отдать – завтра – в собственные руки, точный адрес и время.
А она эту бумагу потеряла, или забыла взять с собой, или времени у нее не было, или сторож ей по-другому посоветовал, – завтра сходит, какая разница. Да она и не знает, хорошо ли так поступить. С кем она ребенка оставит… да еще стирка у нее… только для ребенка платьице.
– Вы не могли эту стирку до утра отложить?
– Да жарко на улице… я ей обещала.
Ей совестно. Может, еще ничего из этого не выйдет?
До войны все муж делал.
– Я, может, плохо поступила, но вы не сердитесь…
Я проверяю материальное положение семьи – она подала прошение, чтобы мы приняли мальчика.
– Он может здесь спать. Тут чисто.
– И пан считает, что тут чисто? Кабы вы, пан, до войны…
– Он мог бы у нас быть целый день.
– А если дождь будет?
– Я эти вопросы не решаю. Я свое написал, а вы уже решайте, что делать.
– Пан доктор, это такой ребенок! Вот вы с ним познакомитесь, так пожалеете, что он у меня только один такой. У меня роды пятеро врачей принимали.
Я не говорю ей:
– Неумная вы баба.
Я как-то сказал один раз такое матери в больнице лет тридцать назад.
Она мне и отвечает:
– Если бы я была богатая, уже была бы умная.
Другой говорю:
– Даже барон Ротшильд[82] кормит ребенка только пять раз в день.
– Его ребенку на всю жизнь еды хватит.
Говорю:
– Если бы ребенку нужен был чаек, Господь бы в одной груди дал вам молоко, а в другой – чаек.
– Да кабы Господь давал детям то, что может дать, и то, что им нужно!
Я говорю:
– Если вы мне не доверяете – идите к другому врачу, которому вы доверяете.
– Ой, пан доктор, не обижайтесь, но как я могу людям доверять, когда я, бывает, и Господу Богу-то не верю.
Такие языковые кренделя:
– Когда
Ротшильды – происходящий от предка, жившего в XVI веке, род еврейских финансистов и филантропов.
