и у дона Мигеля Коррельо сделалась как бы железная голова, которой он ничего не видел, не слышал и не мог даже закричать – вмятая ручищей Луки жесть послужила кляпом. Да и кричать злодею пришлось бы недолго, потому что последний удар пришёлся на дно ведра и на макушку негодяя.
Железноголовый повалился в жёлтые листья. И только тогда Лука узрел своего спасителя.
Спаситель оказался спасительницей. Вырученная атаманом из беды девушка не убежала, сломя голову. Она выглядела совершенно хладнокровной.
– Ведро жалко, – сказала девушка. – Уж как я их от батюшки берегла. Надо было коромыслом его оглоушить, да чёрт его знает – вдруг у него под шляпой железный шлем?
Одета она была в простое домотканое платье, лицо имела прекрасное, но очень суровое.
– Кто ты, небесное создание? – с дрожью в голосе спросил Лука. – Уж не плод ли моих тайных юношеских грез?
– Если бы я была плодом твоих тайных юношеских грез, – отвечала суровая девушка, – то звали бы меня не иначе как Дунькой Кулаковой. А так я Аннушка Амелькина.
– Спасибо тебе, красавица, – и Лука отвесил ей полновесный земной поклон. – И не бойся меня, Аннушка, я – Платон Кречет, Новый Фантомас.
– Не благодари, убивец, – сказала Аннушка Амелькина. – Только потому я тебя выручила, что ты меня от этого зверя уберёг. Но ты ведь и сам зверь, каких поискать! Так возвращайся в свою берлогу, зверь, продолжай грабить и убивать добрых поселян, влачи свою жалкую жизнь в крови и разврате! Кречет нашёлся! Стервятник ты, ворон пакостный! Прочь с глаз моих, не боюсь я тебя!
– Навет! – страшным голосом вскричал Лука и закрылся от срама полой плаща. – Никого мы не убивали, не грабили! Это Филька с Афонькой!
– Стыдно, баринок, на простых мужиков свою кровь стряхивать! Вся Еруслания знает, кто ты таков есть!
– Это панычи-предатели свою пропагацию вели… – всё ещё пытался оправдаться несчастный, но уже насмерть влюблённый Лука.
– А вольно ж тебе было с кем попало связываться! – свирепела красавица. – Ещё и оправдываешься, срамник! Сколько ты душ загубил, девок обездолил!
– Никого я не губил, – горячо сказал Лука. – Даже этот гад, кажется, ещё шевелится…
– Не подходи! – Аннушка замахнулась коромыслом, сама приблизилась к поверженному Микелотто, ловко сломала, наступив ногой в маленьком пёстром лапте, оба клинка. Потом вытащила из петель на камзоле все метательные ножи и высыпала в уцелевшее ведро.
Атаман Платон Кречет, Новый Фантомас, не смел к ней шагу ступить.
– Ты ещё здесь? – возмутилась Аннушка.
– Я ведь сдаваться шёл… – пробормотал Лука.
– Кому сдаваться? – не поверила красавица.
– А этому… Бедному подёнщику, у которого одиннадцать детей. За меня ведь большая награда назначена, деньги ему не лишние будут…
Аннушка рассвирепела ещё сильнее, хотя, казалось, свирепеть было уже некуда.
– Бедный подёнщик, – наконец вымолвила она, – это мой батюшка.
