брови Анна. – Чтобы сидеть в тереме, словно узница? А потом, когда я надоем, меня отправят в монастырь, как ты это сделал с сестрой Софьей и женой Евдокией? Нет уж, спасибо! Я – свободная женщина и всегда хочу оставаться ей.
– Я люблю тебя и никогда не поступил бы с тобой так, как с ними, – начал оправдываться Петр.
– Нет уж, ваше величество! Как у вас говорят, береженого Бог бережет.
– Ты не спеши с решением, подумай. Одно дело – быть дочерью хозяйки трактира, с другой стороны – царицей! Я еще поговорю с твоей маменькой, чтобы она вразумила тебя.
– А мама на моей стороне, – усмехнулась Анна.
– Вот как! – искренне удивился Петр.
– Представь себе.
– Значит, вы с ней заодно, – нахмурился государь. – Я прикажу лишить ее ежегодной денежной выплаты и отбираю у нее все деревни в Козельском уезде, что я подарил. В конце концов, это государственное имущество. А ты поживи под домашним арестом, пока обдумываешь мое предложение.
Анна засмеялась:
– Не мытьем, так катаньем?
– Нет, просто даю тебе время для серьезного обдумывания моего предложения. Оно слишком серьезно, чтобы принимать решение с кондачка.
– Ты позволишь, чтобы со мной была младшая сестра Матрена? Мне будет с кем ходить в кирху.
– Матрену разрешаю взять, но и ей будет запрещено выходить из дома. А в кирху также не дозволяю ходить, – зло бросил Петр.
– Сестру за что арестуешь?
– Чтобы записок от тебя к любовнику не носила.
С этими словами государь вышел, громко хлопнув дверью. Оказавшемуся тут же Данилычу приказал:
– Займись Преображенским приказом, выведай – не занималась ли она противоправными делами.
В тот же день он приказал Федору Юрьевичу Ромодановскому быть неотлучно в доме Анны с тем, чтобы проследить за отданным им распоряжением в отношении ее и пресекать все ее контакты с внешним миром.
А через пару дней Данилыч доложил государю о результатах своего расследования в Преображенском приказе. Там было арестовано до тридцати человек, которые свидетельствовали, что «Монсиха» злоупотребляла доверием царя и брала со своими родственниками мзду за оказанные ею услуги по торговой части.
– Совсем обнаглели, – прибавил Данилыч, подавая Петру бумаги из Приказа. – Грабят страну, не зная никаких пределов.
– У нас своих жуликов хватает, – Петр строго глянул на друга, отчего тот смутился и поспешил откланяться…
Боярин Федор Юрьевич Ромодановский сидел в одиночестве в доме «Монсихи» и тяжело ворочал в голове грустные мысли: «Дожил на старости лет – сделали сторожевым псом при блудной сучке». Видя плохое настроение боярина, прислуга жалась по углам, не решаясь спросить – не надо ли чего ему?
Размышления боярина прервал громкий стук во входную дверь «Какого рожна надо?» – сердито подумал он, но, услышав громогласный голос государя, неторопливо встал со скамьи.
– Здрав будь, боярин! –
