по-прежнему первым. Перед выходом на вираж я был уже уверен в его победе…
На последнюю прямую мы вышли грудь в грудь. И снова я играл с ним как хотел. Я то делал вид, что теряю силы, и он обходил меня со знакомой усмешкой, то снова прибавлял. И лишь на последних метрах я отпустил его окончательно. Он финишировал с поднятой рукой. Он ликовал.
– Ну что, хлестун? – подошёл он ко мне.
– Ничего, – сказал я спокойно. Впервые я говорил с ним как равный. Он внимательно посмотрел на меня, протянул руку, и я коротко шлёпнул его ладонь.
Понял ли он что-нибудь? Я не знаю. Но в его серебре на Олимпиаде полмедали мои.
И всё-таки он сошёл. Он сошёл раньше, и это серебро он получил только потому, что он был он. Никто не смог бы этого сделать, я уверен, кроме него, уже сойдя с дорожки.
Что было потом? Разве это интересно? Настоящая его жизнь окончилась, и началась вторая серия, где уже ничего не будет.
А может быть, я ошибаюсь. Ведь живёт сейчас в неизвестности, плохо живёт, без семьи, но живёт, тренирует в ДЮСШ прыгунов и метателей.
Приглашал я его к себе (не надо было, конечно) в бригаду, в сборную. Усмехнулся, склонил голову и исподлобья посмотрел на меня ласково (да, ласково!), как-то ласково-непонимающе – оттуда посмотрел, из прошлого. Там он оставался, и останется там, видимо, до конца.
Февраль
1 февраля
Эпизоды из жизни футбольного тренера
1.
16 ноября 199. года диктор телевидения пообещал на завтра для Москвы низкую облачность, туман, местами мокрый снег.
«Это нас уже не касается», – подумал тренер (бывший) команды мастеров Владислав Голомазов, выключая телевизор. Родители были на английском пианисте, жена (бывшая) неизвестно где. Можно подумать в одиночестве. Хотя – поздно думать. Полмесяца назад надо было думать, когда называл главного тренера «неваляшкой безголовой», а тот, кому говорил это, полузащитник Коля Басов, тридцатилетний ветеран, сочувственно захохотал, высадил Голомазова у дома, на «Полежаевской», и тут же помчался на своей вишнёвой «девятке» к «неваляшке». Так понял Голомазов ситуацию, когда на следующий день, завидя его, главный тренер сморщился, отвернулся и непередаваемо гнусным голосом заявил начальнику команды:
– Слюшш, если увидишь этого… как его? которого мы на груди пригрели… Ну да… Так ты ему передай, что меня от его тошнит, поил? Видеть не могу. А лучше, слышь? вооще чтоб его запаху здесь не было.
Но Владислав ушёл не сразу, а после того как повидал Колю Басова. Коля Басов запираться не стал.
– Да чего ты, Слав! – сказал он, нагло и весело глядя в глаза Голомазову. – Сам же знаешь, жизнь – борьба. Выживает сильнейший. Конечно, передал! А ты что, не передал бы на моём месте? Мне же о семье думать надо. Сам знаешь: играю последний сезон, пора устраиваться. А тебе-то какой смысл здесь мучаться, если ты хозяина не уважаешь? Хозяина надо уважать. И даже любить… Только ты на меня не смотри так, не надо. Мы же не на киносъёмке.
2 февраля
