Ивановна. А сколько я говорила: учись, Сашка, хоть семилетку закончи! Такой уж балбес был механик у вас на участке с семью классами! Чем ты хуже? Так нет же – вечно в масле, в мазуте! В постель как будто со станком ложишься!
Пауза.
Саша. Что ж раньше не говорила?
Вера Ивановна. А кто ж такое говорит?
Саша. Сказала бы – я б институт кончил.
Вера Ивановна. Да чего теперь. Привыкла.
Саша (после паузы). Значит, так… все время… как… в картер.
Вера Ивановна. Ты что, обиделся?
Саша (после паузы). Руки с опилками мыл, в душе каждый день…
Вера Ивановна. Ну что ты, Саш?..
Саша. Аборты тоже делала – слесарей не хотела рожать?
Вера Ивановна. Да куда нам детей на пятнадцать метров?
Саша (после паузы). Для своего сына… я бы… я бы… для сына… (Всхлипывает.)
Вера Ивановна. Ну, Саш!.. Сказала – не подумала!.. Ты же знаешь – дура баба!..
Саша. Вы же для меня… Вера Ивановна… как звезда… с тех лет еще… Разве я мог просить?.. Нет – так нет…
Вера Ивановна. Да не рви ты сердце!.. Слышишь?.. И слезы твои – пьяные!.. Был бы мужик – и спрашивать не стал. Думаешь, офицер спрашивал? Кто ж бабу спрашивает?
Саша (сморкается). Да… видно, так оно и есть…
Вера Ивановна. Эх ты. Совсем ты на старости лет дитем становишься.
Саша (после паузы). Так оно и есть… Один прирастает к другому, а другой его за это ножом режет…
Вера Ивановна. Ну кто тебя режет?!..
Саша. Я, Вера Ивановна, на Виктора грешил. Все думал, что из-за него у нас не получается. Как постороннего мужчину ревновал, честное слово. А тут дело другое. Офицер тот сделал тебе пацана и улетел на войну, а ты его сорок лет помнишь. Руки, говоришь, помнишь. Это ж надо! Руки! А мои для тебя мазутом пахнут! Как будто я не человек!
Вера Ивановна. Что ты все выпрашиваешь, выпрашиваешь, выпрашиваешь? Ну, что?.. Что ты, голодный ходил эти годы? Неглаженый?
Саша. Да разве в этом дело?..
Вера Ивановна. А больше, Сашка, государственный ЗАГС тебе предоставить не может. Больше и за деньги не купишь… Что офицер? Кто офицера вспомнит, кроме меня? Да никто. Ты живой пришел, здоровый, до старости дожил, а от него и праха не осталось. И ты же ему и завидуешь, его ругаешь. Бессовестный ты, Сашка.
Саша (после паузы). Как ты, Вера Ивановна, завернула… Выходит, я совсем шкурник, а?.. Только какой же он мертвый, этот офицер, если я к нему больше, чем к живому ревную? Значит, надо разобраться и с самой этой смертью. А, может ее и нет, а? Вера Ивановна?
Вера Ивановна. Как это нет? Ты что?
Саша. Но если он пропал, вышел из употребления, все – одно неподвижное мертвое тело, а ты его руки помнишь – это же жуть, Вера Ивановна!.. Это такая… лазейка для ума!
Вера Ивановна. Чего ты плетешь?
Саша
