было практически не заметно, тот, кто испытывал на себе его кару, знал, как она тяжела, продолжительна и ощутима.
Глава 8
– Ну, что, товарищ курсант? – спросил меня командир батареи, старший лейтенант Скорняк.
– Что? – спросил я тоже, не найдя ничего лучшего для ответа.
Я был в растерянности. К тому же сопение замкомвзвода за моей спиной сильно отвлекало меня. Оно было мне противно.
– А что вы «чтокаете»?
– Не знаю.
– Хорошо, отвечайте на вопрос: где вы были?
Я немного подумал, но не найдя подходящего ответа, сказал:
– В самовольной отлучке, товарищ старший лейтенант.
– Мне это понятно, я спрашиваю, где именно вы были?
Я упорно молчал, и тогда комбат задал другой вопрос:
– Хорошо, почему так поздно пришли?
«Как в детском садике», – подумал я и ответил:
– Потому что не мог раньше.
– В чём причина, причина вашего опоздания? Почему вы не пришли вовремя?!
Я молчал.
– Вы можете указать причину?
– Нет….
Этот бестолковый разговор продолжался до трёх часов ночи. Сначала в нём принимали участие только мы с комбатом, и беседа проходила довольно спокойно, почти мирно. Затем в него вступили взводный с замкомвзводом, и тон его сразу изменился в сторону психоза и истерики.
Скорняк лишь ненавязчиво обратил моё внимание на то, что каждый получит по заслугам, сделал какие-то смутные намёки на скорый выпуск и распределение. Взводный же принялся читать мне мораль, а потом пообещал, что обязательно посодействует тому, чтобы я попал к чёрту на кулички. Замкомвзвода тоже разорился бранью и пообещал, что устроит мне «сладкую жизнь» в оставшееся до выпуска время. Две последние угрозы я не воспринял всерьёз, но вот то, что сказал комбат, очень меня обеспокоило.
Выходя из канцелярии сонный и удручённый состоявшейся промывкой мозгов, я уже едва держался на ногах от смертельной усталости и готов был упасть и заснуть прямо на полу, в коридоре, мёртвым, беспробудным сном.
«Плохи твои делишки, – подумалось мне сквозь полудрёму, заволакивающую моё сознание, – однако, какие всё-таки мы рабы».
Не помню, как я добрался до своей кровати, как разделся и лёг. Проснувшись утром, разбитый и не выспавшийся, я ещё раз с неприятным чувством вспомнил вчерашние события.
Сердце стянуло тоской жестокой неудачи и огорчения. История со стариком и похождением в его злополучный дом вспоминалась теперь как полуночный бред, как дурной сон, как пустая трата времени, не случись которой, всё было бы хорошо. Вчерашний день хотелось забыть, как можно скорее.
Голова разламывалась. Тревога не покидали мою душу целый день. Я не мог обрести покоя и жил в ожидании наказания.
