болезнями не страдали, но всё же – вот такой у них был образ жизни – знакомств с прекрасным полом они не только не заводили, но и, надо сказать, прямо-таки избегали. Конечно, среди таких курсантов было немало тех, чьи «половинки» пассинарных отношений были вдалеке, ждали их в других городах, откуда они приехали учится, но хватало и влюбчивых, способных страдать от своих чувств парней, любовь которых часто была обращена к женщинам, совершенно не обращавшим на них внимания.
Ну, вот, теперь, когда всё стало понятно, невольно хочется спросить: а к какой из перечисленных категорий, собственно говоря, относился я?
Ответить не просто. Наверное, сперва я принадлежал к последней категории, но потом как-то «поумнел» и переместился во вторую. Однако не смог в ней удержаться, и последние курсы училища предавался гульбе и кутежу.
Когда я только поступил в училище, то оставался юношей, не только не имевшим опыта в постели, но даже никогда и не любившим. Согласитесь, что в наше время факт этот довольно редок и заставляет задуматься. Тем более удивительно, что до того я провёл два года в стенах «кадетки», что отнюдь не способствовало воспитанию скромности и кротости нрава.
Первых два курса серьёзных знакомств с женщинами у меня тоже не получалось: то ли времени не хватало, то ли время не пришло. Судьба не располагала к тому, чтобы послать мне любовные переживания. Впрочем, я и сам не очень-то старался завести какие-нибудь знакомства.
Однако на третьем курсе меня самого начало заедать, что за два года я не имел ни одной любовной связи или истории. Не то что бы мучилось в тоске сердце, но самолюбие…. Оно не давало мне уже покоя. Ведь престиж курсанта во многом зависел от числа его любовных похождений и разнообразия успехов на фронте общения с противоположным полом, от количества его побед над женщинами.
К тому времени, когда мы перешли на третий курс, мало кто не хвастался хотя бы одной своей романтической историей. Некоторые выдавали их дюжинами и, конечно же, придумывали их в подавляющем большинстве. Особенно много таких рассказчиков появлялось после отпусков, потому что никто не мог опровергнуть то, что якобы происходило с ними дома. И даже «скромники» вдруг представали сексуальными героями, … пусть не первой величины, но к ним уже не было никаких «претензий»: они становились «своими», такими же, как все.
Выдумывать то, чего не испытал, мне было противно. Я ощущал в душе неприятный осадок, когда случалось врать, чтобы не ударить в грязь лицом перед сверстниками ещё в далёком детстве, хотя и темы для вранья были до ничтожества пустяковыми. И сочинять про себя любовные приключения секса у меня просто язык не поворачивался, может быть, просто не хватало мужества и смелости описывать нечто непознанное.
Да, на третьем курсе я всё ещё был девственником, и даже не целованным мальчиком. И признаваться в этом парню в таком уже возрасте было крайне постыдно, особенно перед себе равными. Во всяком случае, такое признание не делало ему чести.
Я
