обломался бы соблазнитель.
– Что ты, что ты? Парфен хороший, он замуж зовет по-честному. Любит.
– Ходит, посмеивается, гад, думает, завладел девкой. Рога обломать бы ухажеру.
– Я думала, и ты хороший! – Аэлита вскочила с места и почти бегом направилась к сходням.
Семен бросился вдогонку, нагнал уже на набережной, поймал за руку:
– Дожидай! Ах, дурак я! Ну, прости, деревенщину неотесанную. Сам же говорил, забудь прошлое. Ну, хочешь, в речку сигану?
Аэлита остановилась и с любопытством посмотрела на парня:
– Сиганешь?
– Ей Богу!
– А милиция? Я ведь сделаю вид, что вижу тебя в первый раз. Тебя в милицию, а, что, если я без тебя в деревню вернусь?
– Конечно, бляха-муха, зачем тебе впутываться?
– А в деревне Парфенка, что скажешь? – Девушка явно подсмеивалась.
Кровь прилила к лицу парня, он крепко сжал кулаки.
– Ну, передумал сигать?
– Н-не знаю.
– Болтать, все горазды, – Аэлита презрительно (так показалось Семену) усмехнулась.
Он круто развернулся, и не успела девушка даже ахнуть, очутился в черной воде Фонтанки.
Быстрыми саженками Семен подплыл к гранитным ступеням и в мгновение выбрался на сушу, где его поджидала испуганная Аэлита:
– Тикаем!
Они припустили по набережной прочь от многолюдного Невского, свернули в маленький проулок и очутились в уютном сквере, где отдыхали молодые люди, мамаши с детишками, старики. Здесь на них не обращали внимания. Переведя дух, Аэлита посмотрела на спутника и расхохоталась. Тот хотел сделать вид, что сердится, но не выдержал и тоже залился смехом:
– Ну и кавалер! Мокрая курица! – Схватил Аэлиту, крепко прижал к мокрой рубашке и поцеловал в губы.
– Сеня…
– Никому не отдам! Нынче матери позвоню, что свадьба отменяется. Простит, однако.
Он показал на свободную скамеечку, и они присели.
– Мать простит. А кто девушке доложит?
– Ай, думаешь, легко Наталье меня выслушать? Скажу, не успел из дому намылиться, другую встретил? И кто я после? Здесь надо осторожно: не ровен час взаправду бросится с Писаного камня в быстрину.
– Что за фантазии? Хотя.…Скажи, она говорила об этом?
– Да. Забудешь, так и знай, взберусь на камень Писаный и поминай, как звали.
Аэлита задумчиво покачала ногой:
– Не знаю, правда ли, но, в умных книжках пишут, если человек грозит самоубийством, он не покончит с собой.
– Об этом можно говорить сколь угодно пока самого не коснется. Пудовая задача. Но я не собираюсь взваливать груз на плечи матери. Ей там жить, ей смотреть в глаза Наталье и сватье. Придется поехать и честно объясниться, – тяжело вздохнул, – веришь, нету сил оторваться, звездочка моя.
Взял ее руку, поднес к щеке, потерся, как котенок, расправил ладошку и поцеловал в самую
