Слова то, какие знает? Шкнопель, – Лешка заржал.
– Шнобель, а не шкнопель. Ты хоть одну книжку прочитал? Эко серость.
– Читал, читал. В детстве «Буратино». – Лешка снова засмеялся, да так заразительно, что Семен расплылся в улыбке. Хотел бы и он так непринужденно болтать и ухохатываться в обществе странной девушки. Он ждал, засмеется ли Аэлита, и одновременно боялся чувства, которое вызывал смех девушки в душе.
– Почти двести километров до Питера. В принципе ерунда, колеса, не ноги. Мы как-то, дело прошлое, на спор с Вовкой Калашниковым на великах рванули до города. Правда, сдохли у Тосно. Завалились на газон, никакие. Вовка молвит: Может, ну его к чертям собачьим? Пошли за пивом. – Лешка замолчал.
– Ну и?
– Гну. Купили двухлитровый баллон «Охоты», да видно устаток сказался. Глаза открываю – бляха-муха! – а велосипедов нема. Приделали ножки.
Аэлита засмеялась:
– Экие рекордсмены! Правда, без великов на электричке легче.
– Смейся, смейся. Только мне не до смеху было, спорил на свой велосипед, как и Вовка. Пришлось денежками рассчитываться за глупость.
– А кто проверял исполнение?
– Уговор был в Питере отметиться у Жоркиной мамаши. Дело прошлое.
– А сколько до Тосно? – Спросил Семен.
– Около ста тридцати. А до Питера еще шестьдесят. Выехали из Малой чуть свет, к вечеру – Тосно, еще шесть-семь часиков, и Питер, а-а, – Лешка махнул рукой, – ерунда. Думаешь, жалею, дело прошлое?
– Нет?
– Есть, что вспомнить. Дело прошлое, хочу теперь на велосипедах в Москву податься, но товарища нет для такой игры. У вишерских кишка тонка. А ты, уралец, может, подпишешься?
– Ему скоро домой, – Аэлита тронула Семена за плечо, тот обернулся, и глаза их встретились. – Правда?
Семен не слышал, о чем спросила девушка; кровь прилила к груди. Он смотрел на нее и молчал.
– Тебя спрашивают, Орёлик, иль онемел? – голос Алексея вывел из состояния оцепенения.
– Дай сообразить. За две недели, может, и выкрою пару деньков.
– Лешка, не сбивай человека. Ему бы Питер поглядеть, и на Москву денечек-два. А на велосипеде гнаться язык наружу, до красот ли?
– Что ж, дело хозяйское, я не настаиваю. Рыбачишь?
– А как же?
– Слышал, в Сибири омуль водится?
– Это на Байкале. В нашей уральской Вишере больше хариус и таймень. Еще налим, сиг, лещ, щука, бычок-подкаменщик, рипус и прочая мелочь. Конечно, с тайменем ничто не сравнится, да это и не рыбалка, а охота. Стервец, до двадцатипяти кило тянет. Лично сам однажды двадцативосьмикилограммового поймал.
– А как тащил?
– Целая история. Бодался до изнеможения, а вытащил, жалко стало, будто сроднился. Отпустил бедолагу.
– Хоть сфоткался на память?
– Куда там, не на курорте однако. Сколь рыбачил, а таких не видывал боле: так, шелупонь одна, ети ее.
– У нас
