Сашок! Беда!» – я понял. И в больницу за врачами дунул.
Не в санчасть, само собой, поехал, в вытрезвитель городской подался, где начальником дружок мой служит.
«Уж, наверное, таких случаев у врачей его довольно было. Знают, – думаю, – они поди-ка, что с отравленными делать нужно».
Залетаю в вытрезвитель, друг мой оказался в самый раз на месте. Я ему: «Давай спасай, дружище! Отравился мой технарь вот только уворованным коньячным спиртом! Кони, чую, отодвинуть может!».
И вот тут я отойду от темы, извини. Гляжу, лежит майор наш под простынкою, побитый крепко и как вроде не поддатый даже.
– Это кто ж?
– Наш эускадрильский КОУ – Королёв майор. «Чего такого, – друга спрашиваю, – он наделал?». Отвечает:
«Мудачина этот на меня напал вот только в ДОСе. Свечерело как, когда стемнело, в маске сзади негодяй подкрался. Вот она из тонкой кожи, щупай».
«Ну так вот, – друг продолжает дальше, – этот тип подходит сзади, значит, я домой когда иду беспечно, и набрасывается засранец. Кулаки-то, погляди, с ведёрко, по кувалдочке на ручке каждой. Хорошо, я обернулся, ну и увидал, что размахнулся пидор. Богу слава, от природы юркий. Увернулся и что было силы – всю как есть вложил в удар со страха, прямо в солнечное гаду бахнул – как подкошенный свалился сволочь…
Тут наряд случайно мимо ехал… Ну и вот теперь лежит, балдеет негодяище – побили крепко. В КПЗ его отправим завтра. Документов никаких у рожи, и кто есть, не признаётся гнида. Как шпион молчит… Затих, как будто новоявленный библейский агнец».
Вздрогнул Саша: «Неужели это Барабашечка, едрёна мама! Неужели это он, гадёныш! Если так – сверли в погонах дырки для одной большой звезды, Сашуля. Если так – начальство в жопу будет целовать тебя! Ну, Шухов этот!.. Нет, помочь ему с медалью надо».
– Ну а дальше-то чего? Что дальше? Не томи, давай рожай скорее, – оживился особист.
– А дальше, – говорю дружку, – ты, Алик, это: отпусти его, козла. Майор наш этот самый – негодяй. Одно ведь не подсуден МВД, придётся командирам возвращать засранца. А до пенсии ему осталось с гулькин нос всего служить, балбесу… Он и так уже наказан крепко.
Согласился корешок уважить, и поехали мы с ним к старушке, эскулапа прихватив с собою, в вытрезвителе какой дежурил.
Доктор начал то и это делать с Голоконем – бесполезно только. Всё ему по барабану будто. Извивается, орёт и плачет. Провозился врач совсем без толку полчаса и говорит: «Ребята! Не берите вы греха на душу, а везите-ка его в больницу. Умирает ваш товарищ, вижу! Забирайте поскорей отсюда, жив пока ещё, быть поздно может. Да и суд даст послабленье также, если вдруг исход летальный выйдет».
Голоконюшку повёз в больницу.
Мужикам своим сказал: «Ребята, разъезжайтесь по домам да крепко за зубами языки держите, не пришили групповуху дабы, если, бог не дай, возьмут за жопу. Лучше сам за всё один отвечу… Вы в беде не виноваты этой».
Испарились
