и поэтому его, как посла, спешно отправили в Анкару.
Терентьев писал в Москву, что Папен, возможно, выполняя директиву из Берлина, решил внешне демонстрировать лояльность к советским дипломатам, чего совершенно не было на протяжении последнего года со стороны его предшественников. Вероятно, некоторое значение следует придать дважды сделанному Папеном заявлению, что хотя в настоящий момент между Германией и Советским Союзом нет теплых отношений, но различия в идеологиях и режимах обеих стран не должны служить препятствием к их сближению. Папен сказал, что идеологию надо оставить в стороне и вернуться к бисмарковским временам дружбы, что Россию и Германию не разделяют никакие противоречия358.
Вряд ли то, что говорил Папен, было его личной инициативой – во всяком случае, Терентьева он об этом не предупреждал. Значит, он говорил то, что поручили ему сказать Гитлер и Риббентроп: у Советского Союза и Германии нет никаких противоречий. Пока Гитлер лишь активно склоняет Сталина к сотрудничеству, а вскоре начнет сулить золотые горы.
10 мая Суриц писал Молотову, что содержание английского предложения мало чем отличается от первого французского проекта, но оно еще хуже по форме. Если формула Бонне от 25 апреля фактически возлагала на СССР односторонние обязательства, но она, все же, была построена как соглашение между тремя державами и предусматривала установление немедленного контакта между генштабами, пусть и в завуалированном виде. Предложение же Лондона продиктовано нежеланием связать себя каким-либо формальным соглашением с СССР, нежеланием подписывать какой-либо документ вместе с ним, нежеланием выйти за рамки «параллельных» акций. Новое английское предложение еще более, чем формула Бонне, для СССР неприемлемо, поскольку оно втягивает СССР автоматически в войну с Германией, когда Англии и Франции вздумается воевать с Германией из-за обязательств, данных ими без согласия Советского Союза и без согласования с ним. Англия и Франция признают лишь за собой право установить момент и круг объектов такого конфликта. Отводя Советскому Союзу роль слепого спутника в комбинации, Англия и Франция не хотят гарантировать СССР даже от последствий, которые это обязательство для него повлечет. Делая такие предложения, Уайтхолл спекулирует на том, что общественное мнение в Англии и во Франции считает само собой разумеющимся, что СССР в собственных интересах должен прийти на помощь своим соседям, подвергшимся германскому нападению, и не оказаться в этом отношении позади Франции и Англии, которые «менее заинтересованы».
Чтобы взвалить ответственность за срыв соглашения с Советским Союзом, на которое толкает большинство общественного мнения, на сам же Советский Союз, уже сейчас распространяется в газетах слух, что «грандиозный» советский проект от 17 апреля был рассчитан на то, что его не примут, и инспирирован желанием уклониться от принятия более узких и более конкретных предложений.
АВП РФ, ф. 059, оп. 1, п. 293, д. 2028, л. 10–11; ф. 11, оп. 4, п. 31, д. 166, л. 247–249,
