как утки без соуса. К тому же с ними моя любимая Щепка. Кто стихи будет подавать нам к ужину из Шекспира?! Я его так люблю, – и Кали даже – если не заплакала – то точно:
– Прослезилась.
– Значит надо идти, – со вздохом констатировал Бутлеров.
– И да, – неожиданно остановился капитан Буров, – может быть кому-то надо остаться на всякий случай?
Все остановились, как вкопанные. Точно!
– Надо было раньше думать, – вставил Кетч.
– Еще есть эта возможность – подумать, – сказал веско Ивановский.
– Хорошо, давайте останусь я, – сказал Валера.
– Да ты что?! Ты начал вести эти переговоры – ты и продолжай уж.
– Перевозчик всё равно никого из нас не знает, – сказал Кетч.
– Перевозчик? – удивился Бутлеров.
– Разве я не говорил, что этот парень берется нами на должность Перевозчика?
– Может и говорил, только никто этого уже не помнит, – сказал капитан. – А так-то логично: значит на Северном Полюсе есть Переправа.
– Да, которая и преграждает путь нашим сотрудникам Питу и Маю.
Они пришли на берег, разложили все на двух скатертях, вишневой и грушевой, как любил некоторое разнообразие Че, но оказалось всё не так просто, как это казалось сверху:
– На берегу тут и там сидели парочки, троечки, и даже больше, вплоть до семи человек, как посчитал Ивановский.
– Собрались, как будто в ожидании Второго Пришествия, – недовольно сказала Ка. И добавила: – При таком скоплении народа он может и не прийти.
– Куда он денется, не может же такого быть, что он людей боится, – сказал Бутлеров. И добавил: – А с другой стороны, если нет, то надо было лучше собраться в кабаке, ибо, как уже говорил недавно:
– Деньги у меня были.
– А теперь? – участливо спросил Че.
– Далече, – просто ответил полковник. – Остались в магазинах города, которого, я думаю, мы уже больше никогда не увидим.
Но время шло, есть хотелось, и они всё почти съели – оставили только одно крыло той птицы, которая была когда-то толи страусом, толи индейкой, толи петухом огромных размеров, полбутылки Киндзмараули, и так по мелочи:
– Лук, чеснок, огурцы, помидоры, на дне банки немного вишневого варенья, грушевое так и не нашли – куда-то затерялось.
– Надо было оставить еще ногу, – чуть-чуть отрыгнувшись сказал Кетч.
– Рожденный летать – никогда не должен ползать, – резонно прекратила эту дискуссию Кали.
Перевозчик не пришел и все, в общем-то, обрадовались, что вернуться домой:
– Еще можно.
– Хорошо, что мы не продали наши дома, – улыбнулась Ка.
– Хорошо, что не сожгли, – сказал Че.
– Почему? – удивился, не способный умно рассуждать Кетч, так как съел чуть больше, чем надо, думал он.
– Потому что я их продал, – сказал Че.
– Ты продал вишневый сад?! – ахнула Ка.
