style="font-size:15px;"> – Ну, знаете ли, я заслужу ваше доверие, даю вам слово. Но процесс этот обоюдный, Дефорест, как улица с двусторонним движением.
Я прищурился.
– И мне необходимо вам доверять, – продолжал он.
– Как же мне доказать, что я достоин вашего доверия, Мэнни?
Он скрестил руки на животе.
– Для начала объясните мне, зачем у вас при себе пистолет.
Ловко. Пистолет был у меня в кобуре, крепившейся к поясу сзади. Под черное пальто я надел костюм свободного европейского покроя – непременную часть моей служебной экипировки – и был уверен, что одежда полностью маскировала пистолет. Нет, ловкий парень этот Мэнни.
– Из страха, – сказал я, изображая робость.
– А-а, понятно. – Подавшись вперед, он начертал на линованном листке слово «страх». На полях над ним он надписал «Дефорест Дуэн».
Лицо его оставалось непроницаемым, без всякого выражения.
– Какие-нибудь особые страхи?
– Нет, – сказал я. – Просто ощущение, что мир – это очень опасное место, и иногда накатывает чувство потерянности.
Он кивнул:
– Разумеется. Сейчас это распространенная беда. Люди нередко ощущают, что в нашем огромном современном мире даже мелочи ускользают от них и им неподвластны. Они чувствуют себя маленькими, одинокими, боятся затеряться где-то в ненасытной утробе технократии, в индустриализированном обществе, которое протянуло свои щупальца так далеко, что уже и само не способно сдерживать самые дурные из своих порывов.
– Похоже, так и есть, – сказал я.
– Как вы говорили, это чувство «фен-десьекль» весьма типичное для конца эпохи.
– Да.
В его присутствии я ничего не говорил о «фен-де-сьекле».
Из чего следовало, что административные помещения их прослушиваются.
Я постарался не выдать выражением лица сделанного мною открытия, но, должно быть, у меня это плохо получилось, потому что Мэнни помрачнел, и между нами внезапно прокатилась обжигающая волна понимания.
Раньше мы планировали, что до того, как заработает система сигнализации, Энджи успеет проникнуть внутрь. Она включит систему, но уже на выходе, и прежде чем кто-нибудь успеет появиться, от нее и духу не останется. Но все это было в теории, на практике же ни она, ни я не учли возможности внутреннего прослушивания.
Мэнни глядел на меня в упор, изогнув темные брови, надув губы и касаясь ими сложенных домиком ладоней. Больше он не выглядел ни добрым великаном, ни консультантом по вопросам скорби, а выглядел он злобным сукиным сыном, от которого лучше держаться подальше.
– Кто вы, мистер Дуэн? Кто вы на самом деле, а?
– Служащий в сфере рекламы. Испытываю глубокий страх перед современной цивилизацией.
Он опустил руки, отведя их от лица, и стал их разглядывать.
– И все же, – сказал он, – руки у вас загрубелые, костяшки некоторых пальцев
