style="font-size:15px;"> – Нет, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Нет.
– Хорошо, – заметил я. – Иначе было бы слишком уж глупо.
Он обмяк в моих руках, а я опять подтолкнул его, и мы благополучно спустились по оставшимся ступеням. Там, где мне на рукав пальто попадали капли его крови и пота, образовалось влажное и ржавое пятно.
– Ты испортил мне пальто, Джон.
Он покосился на мой рукав:
– Можно замыть.
– Но это кровь, Джон. Кровь на чисто шерстяной ткани!
– Ну, тогда в хорошую чистку отдать.
– Надо будет попробовать, – сказал я, – потому что если не сойдет, то у меня теперь есть твой бумажник. В том смысле, что я знаю адрес, где тебя отыскать. Вот и смекни, прикинь, что к чему.
Мы остановились возле двери, ведущей в вестибюль.
– Смекаешь, Джон?
– Угу.
– Там будет кто-нибудь за дверью?
– Не знаю. Может быть, копы.
– С копами у меня проблем не возникнет, – сказал я. – Ничего не имею против ареста прямо сейчас. Понял?
– Наверно.
– Тревожат меня не копы, а не поджидает ли меня на Бикон-стрит непосредственно за дверью компания чудовищ вроде Мэнни и не будет ли у них стволов больше, чем у меня.
– Ну а я тут при чем? – вызверился он. – Почем мне знать, кто там за дверью? А если кто и есть, все равно первую пулю схлопочу я.
Рукояткой пистолета я похлопал его по подбородку:
– И вторую тоже, Джон. Помни это.
– Кто ты такой, черт тебя возьми?
– Я пуганый-перепуганый малый с пятнадцатизарядной пушкой, вот кто я такой. А вот чем вы тут занимаетесь? Шаманите?
– Дело дохлое, – сказал он. – Можешь меня расстрелять, все равно ничего от меня не узнаешь!
– Дезире Стоун, – сказал я. – Ты с ней знаком, Джон?
– Хоть убей, ничего не скажу.
Притиснувшись к нему совсем близко, я взглянул на его профиль, на блуждающий в глазнице левый глаз.
– Где она? – спросил я.
– Не понимаю, о чем это ты.
У меня не было времени выспрашивать или выбивать из него ответ. Но в моем распоряжении был его бумажник, что могло бы обеспечить когда-нибудь в будущем наш с Джоном второй тур.
– Ну, будем надеяться, что мы еще покоптим небо и получим возможность поговорить, Джон, – сказал я, выталкивая его в вестибюль перед собой.
7
Дверь парадного входа «Утешения в скорби, инкорпорейтед» была из черного дерева и не имела в центре даже крошечного глазка. Справа от двери шла кирпичная стена, слева располагалась стеклянная панель – два небольших зеленых прямоугольника. Стекло было толстым и запотело от соприкосновения холода и ветра снаружи с теплом внутри.
Толчком бросив Джона Бирна на колени перед стеклянной панелью, я протер ее рукавом. Помогло не слишком – казалось, что, сидя в сауне, глядишь
