стола.
– Ничего, что я не знаю, сколько струн на виолончели? – снова напомнила о себе я.
– Прочтешь в «Музыкальном словаре», – отрезал Стас и бросил на стол фотокарточку. – А пока взгляни на это.
Интересно, с каких это пор Стас держит в своем стойле ничем не примечательных шатенок?
А она была ничем не примечательна, эта шатенка с фотографии – одинокая роза в руках, неухоженные волосы, небрежный паж a la Мирей Матье периода триумфа песни «Perdonne Moi Ce Caprice D’Enfant»;[6] брови вразлет, глаза вразлет и губы без всякой помадной узды – слишком темные для шатенки.
Да, слово «слишком» подходило ей.
Она была слишком непритязательна.
– Это еще что за стахановка?
– О мертвых либо хорошо, либо ничего, – снова осадил меня Стас.
– Это еще что за почившая стахановка? – дисциплинированно поправилась я.
– Это его жена. Олева Киви. Погибла в прошлом году при каких-то там сомнительных обстоятельствах. Но это дело десятое. Главное в другом – у тебя ровно неделя, чтобы стать хоть немного похожей на нее.
Я еще раз – теперь уже оценивающе – посмотрела на темные, как эстонская хуторская грязь, губы мертвой Кивихи, а потом перевела взгляд на денежки.
– Маловато будет, голубчик Стас. Надо бы тысчонку накинуть… И потом, для того, чтобы довести себя до такого скотского состояния, недели явно недостаточно.
– Насчет «накинуть»… Мы с тобой не на рынке, голубка Варенька. Так что исходи из имеющейся суммы. Фотографию оставляю тебе для более полного вхождения в образ.
– Как звали… м-м… покойную?
– Зачем это тебе? – удивился Стас.
– Ну… Ты же сам сказал – вхождение в образ. Я могу назваться ее именем и…
– Это перебор. А интеллектуалы не любят излишнего педалирования.
– Господи, ну ты-то какое отношение имеешь к интеллектуалам? – я даже не запнулась на последнем слове и мысленно поздравила себя с победой над таким сложным грамматическим образованием.
– Олев Киви! – Стас поднял палец. – У тебя ровно неделя. Готовься. В пятницу проинспектирую лично.
Я взяла под козырек, попятилась к двери и приоткрыла ее задом.
Есть о чем задуматься, но сначала – дрянное платьишко от Версаче в бутике на Литейном. Я это заслужила.
…Вернувшись в офис с итальянским трофеем подмышкой, я провела весь остаток псевдо-рабочего дня в тягостных размышлениях. Во-первых, на этой неделе придется отказаться от услуг массажистки Ленусика (в среду) и маникюрши Светика (в четверг), пропустить солярий, тренажерный зал и два занятия шейпингом. Во-вторых, (о, куррат![7]) задвинуть до лучших времен скраб, гель и два экспериментальных крема от морщин. А водостойкая тушь, а новехонькие тени, а дивного оттенка английская пудра…
Куррат-куррат-куррат! Будьте прокляты интеллектуалы от виолончели и вы, их покойные
«Прости мне этот каприз» (
Куррат (
