благодетельницу. Тишина словно тормозило время, а капли дождя перестали на некоторое время выбивать свой хаотический ритм. Казалось мир замер, пришло, наконец, хоть какое-то спокойствие, но внезапное и бесшумное появление миссис Хекарт в дверном проёме несколько удивило и очень испугало Марию, успевшую привыкнуть к немой сцене. Взглянув в лицо хозяйки, девушка сразу заметила и поняла – гость, пришедший только что, был явно желанный в этом доме и о Марии даже разговор не шёл. Она только уже хотела спросить – можно ли ей выйти из комнаты, чтобы удостовериться в своей догадке, как миссис Хекарт опередила её:
– Можешь идти в свою комнату. Более я никого не пущу, – и легонько улыбнувшись, констатировала – восемь часов.
Начали отбивать удары часы. Во весь дом, из холла, через стены и пол, они разносили весть, что в этом доме пора готовиться ко сну. Постояльцы начали заканчивать дела. Мария учтиво поклонилась миссис Хекарт и, получив в ответ кивок согласия, быстро взяла свой плащ и направилась к выходу. Когда девушка вышла из комнатки, она надеялась увидеть нового постояльца, но, ни у входной двери, ни на лестничной площадке никого не было. Немного сбившись с шага, Мария хотела развернуться и спросить миссис Хекарт про человека, пришедшего сюда, однако, чуть поразмыслив, передумала. Быстро поднявшись по лестнице и отыскав ключ в кармане своих стареньких брюк, девушка быстро открыла дверь в свою комнату. А когда забежала в неё, закрыла как можно резче.
Пробил последний удар часов гостиницы. День кончался. Наступала ночь.
***
Дождь всё бил и бил по маленькому окну комнатки, являющейся последним прибежищем спокойствия для своей постоялицы. Старенькая рама окна, будто хвастаясь облезлой краской, выпятила её жалкие остатки от себя и ждала, когда же кто-нибудь их заберет. Стены комнаты представляли собой наполовину порванные обои – в тех местах, где уже не имело смысла бороться за их местоположение, они были сдернуты и оголяли стену, сделанную из фанерных досок. Пол был потертым и повидавшим много пар ног, однако тепло сохранял как новый, пусть и скрипел, как старый дед, напоминающий постоянно про свой возраст. И, наконец, потолок, местами видно, что очищенный от копоти, держал лампу Кольвина над самым центром комнатки.
Само помещение было обставлено скромно, буквально только то, что требовалось для жилья, без всякой роскоши и позерства. Массивный для такой комнатки шкаф, хранящий одежду с обувью; кровать, которой стукнуло уже больше двадцати лет; стол возле окна, и полка, маленькая, оттого и вся заполненная.
Так скромно жить, девушку научила жизнь.
Но всё меняется.
Пусть и не так быстро, как хотелось бы.
***
Когда хозяйка гостиницы вновь, в шесть часов утра, поставила на место молоточек в часы, они запели, как всегда, ободряюще и звонко, наполняя энергией всех, кто только слышал их. К этому времени Мария уже проснулась. Прошла ночь, но девушка устала и
