теперь все дороги открыты? Это не про нас.
– Папа не успел вам рассказать, – сказала Лида. – Незадолго до смерти он говорил с Луначарским. Тот обещал помочь с выездом. Так вот, французские визы готовы. Места в поезде тоже – для нас трех. Теперь для трех… – с горечью добавила она.
Вера была изумлена так, что даже ее узкие темные – в отца – глаза расширились.
– Но ты же не хотела уезжать! – воскликнула она.
– Это было в другой жизни, – ответила Лида. И горячо проговорила: – Как можно теперь здесь оставаться? Нет того добра, которое папа не сделал бы для них! А они его убили… Прости меня, Господи, но я этого никогда не прощу. И то сознание, что меня сейчас убьют… Да что сознание – физическое ощущение! Его я тоже не забуду никогда. Теперь не имею права забыть, – с какой-то особенной твердостью добавила она.
Веру насторожила эта интонация.
– Почему – теперь? – с подозрением спросила она.
Лида не ответила. Впрочем, для Веры главным сейчас было не настроение сестры.
– А иконы? А коллекция? – спросила Вера. – Куда мы все это денем?
– Часть икон нам разрешили вывезти, – объяснила Лида. – Один ящик. Без риз. Ризы для большевиков представляют ценность, – с усмешкой добавила она. – Что ж, надо спасти хотя бы часть. Все, что останется здесь, мы уже не спасем.
Надя сделала протестующий жест, словно силясь возразить. Но изо рта у нее вырвалось только мычание.
– Что, Наденька? – ласково спросила Лида. – Ну скажи, скажи… Ребенка надо лечить, – твердо произнесла она. – Итак, решено. Собирайтесь.
Лида вышла из комнаты. Надя снова попыталась что-то сказать.
– Что? – рассеянно спросила Вера. Она была погружена в собственные мысли, и весьма практического толка. Впрочем, других у нее и быть не могло. – Погулять хочешь? Иди. Только не отходи от дома.
По Надиному лицу непохоже было, чтобы Вера угадала ее желание. Но Вере было сейчас не до детских капризов. Она вскочила из-за стола и выбежала из комнаты.
Когда Вера вошла к Лиде, та доставала из выдвинутых ящиков своего письменного стола бумаги и, быстро просматривая, бросала их либо на пол, либо в открытый чемодан, стоящий на консоли.
Несколько минут Вера наблюдала за этим нервным действом. Лида не обращала на нее внимания.
– Значит, с Федором ты расстаешься? – наконец спросила Вера.
– По-моему, это само собой понятно, – по-прежнему не глядя на нее, ответила Лида. – Мне странно, что ты спрашиваешь. Его отец убил нашего отца.
– А Федор тебе жизнь спас, если ты забыла.
– Жизнь?.. – Лида наконец взглянула на сестру. – Ты думаешь, я живу?
Неожиданно она закрыла лицо руками и, сев на кровать, заплакала. Вера села рядом, обняла ее и расстроенно проговорила:
– Ну что ты? Лидочка, не плачь.
– Я… У меня сердце мертвое! – сквозь слезы произнесла Лида. – И… Ты не знаешь всего…
– Чего – всего? – насторожилась Вера. –
