своей природы.
– Папа… – вдруг спросила она. – Ангел правда будет нас охранять? Всегда-всегда?
– А почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, мы стали ему не нужны…
Отец вернулся от двери и, присев на корточки перед дочкой, сказал:
– Сейчас тяжелое время, Надюша. Время вражды. Но вражда всегда сменяется любовью.
– Когда же она будет, любовь? – вздохнула Надя.
– Не знаю, милая. Но будет обязательно. Поверь мне.
– Я верю.
Она так произнесла это, что последний циник не усомнился бы в ее искренности. Андрей Кириллович поцеловал дочку и вышел из зала.
Глава 4
Вода звенела в мраморной чаше. Да-да, звенела; Лиде шум родника в усадебном парке всегда казался хрустальным звоном.
Она прижалась лбом к плечу Федора и сказала:
– Мы так редко видимся теперь.
– Не получается чаще. – Он погладил ее по голове. – Дел невпроворот.
– Я понимаю…
Федор покрепче прижал Лиду к себе и шепнул ей в висок:
– Скучаю… Все время о тебе думаю.
– Да у тебя же времени не то что на думы – на сон не остается, – вздохнула она.
– Надо нам вместе жить.
– Переезжай к нам, – встрепенулась Лида. – Как я была бы счастлива!
– Нет. В примаки не пойду, – отрезал Федор.
– Ну что за глупости, – укоризненно проговорила она.
– Ты же ко мне в город переехать не хочешь, – напомнил он.
– Я не могу, Федя, – смутилась Лида. – Как школу оставить, вообще все? Нет, невозможно.
– Вот видишь. А меня попрекаешь.
– Я не попрекаю, Федя, ты что? – виновато произнесла она. – Я постараюсь… Поговорю с папой. Мы что-нибудь придумаем.
– Что тут придумывать, Лида? Сообщи, когда вещи соберешь – я за тобой приеду. Тоскую по тебе, родная моя… – сказал он.
И больше уже ничего они не говорили – забылись в поцелуях.
Андрей Кириллович отшатнулся за куст, росший у поворота аллеи. Сердце билось так, что он боялся выдать свое присутствие и выронить футляр с хрустальным яйцом из дрожащих рук.
Ведь он был уверен, что все это кончено! Да, в юности – что там, просто в детстве! – Федор был влюблен в Лиду. Его, отца, это беспокоило, но он понимал, что влюбленностью этой руководят в большей степени требования физиологии, чем чувства, а потому понимал, что все это пройдет, как только в жизни Федора Кондратьева появятся другие, более доступные объекты. А главное, он хорошо знал свою старшую дочь и знал, что Лида с ее здравым разумом, с правильными представлениями о хорошем и дурном не изменит своей ясной натуре. Но ведь с тех пор все переменилось! Революция, Гражданская война, военный коммунизм – все это увело Федора Кондратьева из родительского дома, и когда он объявился в уезде начальником, точно уж ему должно было стать не до романтических увлечений
