которую я вам оказал… Сами понимаете, хоть я в некотором роде… человек обеспеченный, но все же деньги любят счет…
Никколо молча взял в руки стопку книг и смахнул с них пыль. Джулио тоже молчал. Кавалер очень удивился и, приняв их молчание за обиду, поспешил оправдаться:
– Поймите, я с вами как друг говорю, и надеюсь, что у вас нет оснований сомневаться в моей искренности… Только не подумайте, будто я раскаиваюсь в том, что подписал вексель… И, конечно, с моей стороны нет никакой спешки. Я готов полностью положиться на вашу порядочность… У меня и в мыслях не было вас в чем-то подозревать!
Джулио готов был броситься перед Никкьоли на колени – лишь бы тот не продолжал. Никколо тем временем тщетно пытался засунуть книги в шкаф, где очевидно было слишком мало места.
В это время с улицы послышался ритмичный шаг – мимо проходил полк солдат. Все трое невольно начали разглядывать идущих сквозь стеклянную дверь лавки; каждый погрузился в свои мысли, которые становились все тягостнее. Вдруг оркестр заиграл марш. Задрожали стекла, заставив всех присутствующих встрепенуться. Они слушали в оцепенении, и праздничная музыка оркестра звучала каким-то нелепым диссонансом с переполнявшими их чувствами.
Когда музыка затихла, в воздухе повисла прежняя неловкость: нужно было закончить неприятный разговор.
– Зря вы так, право, я совершенно спокоен… Я это не для красного словца говорю… – начал было Никкьоли.
– Если нужно, мы вернем вам все деньги через два месяца! – перебил его Никколо. Его слова прозвучали столь решительно, что трудно было им не поверить.
Никкьоли чувствовал, что задел чужое самолюбие, и оттого был несколько раздосадован:
– Вы меня, как всегда, неправильно поняли!
– Кавалер никого не хотел обижать! – вмешался Джулио. – Тебе и слова сказать нельзя… Простите его ради Бога – сам не знает, что говорит. Он у нас такой вспыльчивый… – В голосе Джулио звучала приторная мягкость, так что ему самому сделалось противно, однако кавалер, напротив, остался весьма доволен:
– Мы ведь с вами знакомы с детства, и я глубоко вас уважаю и ценю вашу порядочность, как никто другой. Да что уж там, ради вас я даже от куска хлеба готов отказаться… если бы не нужно было кормить семью! И мне ничего не надо взамен – ничего, кроме вашей искренней дружбы! Надеюсь, я этого заслуживаю.
Никколо попытался обратить все в шутку:
– Да вы не слушайте меня, глупого!-
Но кавалер не унимался, и еще добрые полчаса мучил братьев своими излияниями. Когда он, наконец, захлопнул за собой дверь, Джулио вздохнул с облегчением:
– Слава Богу!
– А что если рассказать кавалеру про поддельный вексель? – предложил вдруг Никколо. – Готов поспорить, он бы его оплатил. Ты разве не слышал? Он считает себя нашим благодетелем!
– Какая разница, кем он себя считает! Нельзя этим пользоваться, да и кто сказал, что ему можно верить?
– Но почему
