бы знать, почему они не платят.
– Да просто люди поступают, как им удобно!
Никколо стукнул рукой по сундуку, так что звякнуло кольцо на мизинце, и зевнул:
– Что-то у меня голова болит: все эта острая подлива.
– Ты же просил, чтоб было побольше перца!
– Что у нас на вечер, цыпленок?
– Кажется.
– Если нет – пойду ужинать в ресторан.
– Как хочешь, кто тебе запрещает. Уже не в первый раз…
– А у тебя, Витторио, что сегодня на ужин?
– Да что Бог пошлет – бульончик, кусок вареного мяса и, может быть, головка сыра – самая малость, я ведь ем, как птичка.
Никколо усмехнулся:
– А я вот на завтра, пожалуй, куплю индейку. Я, знаешь ли, вареное мясо просто на дух не переношу!
Он повеселел и даже принялся рассказывать какую-то смешную историю. У него всегда в запасе был новый анекдот, после которого он сам хохотал до слез, приговаривая:
– Вот потеха! Кто, если не я, повеселит вас хорошим анекдотом!
Джулио тоже смеялся, но сдержанно. Никколо не унимался:
– Просто помереть можно со смеху! Аж слезы из глаз! Ой, живот болит! Прошлой ночью моя жена проснулась оттого, что я смеялся во сне – это мне приснился тот анекдот, что я давеча рассказал. Ты вот у Джулио спроси! За мной бы записывать!
Тут вошел Энрико, и Никколо помрачнел. Энрико брел спросонок, словно ошалев, покачиваясь, даже налетел на один из книжных шкафов.
– Какой же я рассеянный! Все потому, что плохо спал: у нас под окнами мраморщик что-то долбил, да так громко! Ведь знает, что люди отдыхают, имел бы хоть немного уважения! Так нет же, как нарочно. И какая необходимость так громыхать!
– Должно быть, мрамор привезли – работа есть работа.
– Чудовищная бестактность! Ведь он не один на свете! Мне до его мрамора дела нет – как и до его рогов! Жена, говорят, каждый день их ему наставляет!
– А ему какое дело до того, что ты спишь?
– Что значит – какое? Со мной все согласятся. Готов на что угодно поспорить – любой порядочный человек меня поддержит! Работал бы себе потихоньку – пожалуйста, сколько хотите! Не будить же людей! Я еле сдержался, проходя мимо, но в другой раз молчать не стану! Эх, доброта – враг мой! Ты что, высосал весь коньяк? – спросил он Никколо.
– Не нравится – покупай себе отдельную бутылку.
– Так и сделаю! А еще братья называются – хоть бы рюмку оставили.
– Выпей воды.
– Воды? Лучше провалиться мне на месте, чем взять хоть каплю в рот! Этой водой только подмываться!
Энрико даже изменился в голосе, что случалось с ним в минуты крайнего раздражения:
– Вы нарочно надо мной издеваетесь. «Выпей воды!» Разве это по-братски? Скажите, Витторио? Ничего, я сумею поставить вас на место! Я себя в обиду не дам! А еще говорят, что я обидчивый – да как тут не обидеться?!
– Сходи лучше проверь, как идут дела в переплетной мастерской.
– Я
