разглядывает выставленные над камином фотографии в рамочках.
Периваль берет с полки один из снимков. Я узнаю его даже с порога. Мы с Филиппом в день свадьбы. Я смеюсь в камеру, он прижимает меня к себе, обхватив за талию. Возмутительно юный Филипп в мешковатом костюме, купленном на благотворительной распродаже, – растрепанные темные волосы, удивленно распахнутые глаза. На мне белое платье из жатого вечно наэлектризованного полиэстера; тогда это был последний писк моды. От стирки ткань садилась, и ее растягивали утюгом, придавая нужную форму. Лондон, район Челси. Я стою, неудобно скособочившись, словно стараясь ужаться и втиснуться в кадр, и кажется, вот-вот свалюсь со ступенек ратуши. Помню, я все время думала: «Даже не верится, что он выбрал меня! Женился на мне!» Свадьбу мы отпраздновали в пабе, и все выходные провели в своей квартире. Голышом. Ведь мы были свежеиспеченными молодоженами да и свежеиспеченными знакомыми по большому счету тоже – встретились всего полгода назад, – и в те дни все никак не могли друг другом насытиться…
Инспектор показывает мне фотографию, и я с трудом удерживаюсь от внезапного искушения выхватить ее, силой выдрать у него из рук. Говорю что-то о том, какие мы тут молодые, а у Периваля почему-то странный вид, будто он привидение увидел.
– Это только мне?… – бросает он.
– Что – только вам?
Он трясет головой, словно избавляясь от наваждения:
– Извините. Ничего. Просто…
Я беру снимок, делаю вид, что его разглядываю, а потом водружаю обратно на каминную полку. Эта картинка в рамке вызывает у меня грусть… Медлю, поправляя ее и добиваясь симметрии с фотографией Милли-гимнастки.
– Ну, я думаю, мы с вами еще свяжемся, – объявляет Периваль.
– Да? А, вы о помощи жертвам преступлений. Понимаю.
– Помощь жертвам?
– Когда мы ездили в кино в «Синеворлд», у меня из сумочки стянули мобильный телефон. И к нам приезжала дама из полиции, озабоченная моим душевным состоянием. Весьма навязчивая. Вот я и подумала, что тем, кто нашел мертвое тело, положено предлагать психологическую помощь. Или нет?
– По-моему, настоящая жертва этого преступления не в том положении, чтобы предлагать ей психологическую помощь, даже самую навязчивую.
Осуждает. Может, он и прав, только вот интересно, представляет ли Периваль, каково это – быть самым обычным человеком и вдруг наткнуться на мертвое тело. Какой это кошмар…
– В вашем замечании полно аллитераций, – сообщаю я.
– Скорее, взрывных согласных. «П» – это взрывной согласный.
Мы с сомнением разглядываем друг друга, словно две столкнувшиеся неведомые зверюшки.
– Мне психологическая поддержка вообще-то не нужна. Я сильнее, чем кажется.
Он все еще у камина, стоит в глубокой задумчивости. На улице хлопает дверца машины, доносятся жизнерадостные тоненькие детские
