style="font-size:15px;"> – Нет. Не показалось. – Пустовойко вышел из машины и, глядя в поля, повторил по слогам: – Не показалось.
Вихрастый парень тоже следом выскочил.
Они постояли на прохладном ветру, помолчали, глядя в ту сторону, где только что земля фонтаном хлестанула в небеса. А через минуту-другую до них долетел слабый запах тротила.
– Скорей всего, мина сработала, – догадался Пустовойко, шевеля ноздрями с треугольным вырезом.
– Мина? – Шофёр изумился. – Откуда?
– Ты живёшь тут без году неделя, а нам это дело знакомо. Здесь чего только нет. – Привставая на цыпочки, Семён Азартович покрутил головой. – Интересно, кто там наступил?
Неподалёку – россыпью – бродило стадо.
– Корова, наверно, – подсказал водитель, – вон пасутся. – Ладно, если корова. А ну, пошли.
Водитель сделал шаг, другой – и замер.
– Семён Азартович! А вдруг мы наступим на мину? Пустовойко оглянулся, недовольно сверкая глазами. – Ты на дерьмо коровье не наступи. А за всё остальное не бойся. Пошли, сказал.
Шофёр не хотел, а всё же поплёлся, стараясь шагать по-волчьи – след в след.
Завернув за красновато-жёлтые ракитовые кусты, Пустовойко увидел ошмётки развороченной земли, головёшками разлетевшиеся по сторонам. Подбитая сорока лежала на траве, трепетала окровавленными крыльями, не в силах подняться, и широко раскрытым, диким глазом пялилась на приближавшегося человека. Белые перья и снежинки-пушинки трепетали на сухих и жёстких стеблях кровохлёбки, словно оправдывавшей своё название – трава эта минуту назад хлебнула горячей крови, долетевшей брызгами. Дальше стояли ещё два раскидистых ракитовых куста с поломанными верхушками – ветки висели на древесной кожице, красноватой, полупрозрачной.
Походка Пустовойко была с подвывертом – от отца досталась. Раздвигая кусты, он замедлился. Потом присвистнул.
– Ох, ёлки! Это как же тебя угораздило? – Он склонился над человеком. – Да это же, по-моему, сосед мой. Стародуб. Ну, что? Надо грузить.
– В этих случаях, – робко напомнил шофёр, – лучше не трогать. Нас так учили по технике безопасности.
Человек, наступивший на мину, лежал в неловкой, нелепой позе, широко раскинув руки и подвернув под себя левую ногу. Хрипловато дышал, слабо морщился. И помутневшим взглядом убегал куда-то в голубую бездну небосвода.
– Куликово, – прошептал он, – поле, поле…
Пустовойко не расслышал.
– Боли? Ну, естественно. Будет боль, ещё бы! – Он повернулся к шофёру. – Берём! Ты что, оглох?
– Так это… – Водитель скосоротился. – Он же всю машину вам уделает. Вы посмотрите, какая кровища.
– А может, тебе в морду дать? – прикрикнул Пустовойко, раздувая треугольные ноздри. – Или ты передумал работать со мной?
Через несколько минут «Волга» врубила жёлто-молочные фары, круто развернулась, взвизгивая протекторами,
