href="#n946" type="note">[946]
Неудачи проектов гахновских музыкальных энциклопедий, на наш взгляд, были предопределены не только объективными жизненными обстоятельствами, но и разнородностью мнений членов секции: им было сложно выработать единый взгляд на предмет. Более реальным было бы создание авторских словарей музыкальных терминов. В этом отношении показательно, что идея систематизировать не только музыкальные, но и – шире – искусствоведческие термины уже после распада ГАХН реализовалась в ряде авторских статей Яворского, сложившихся в своего рода словарь.[947]
Наиболее плодотворной формой дискуссий о музыкальной терминологии оказалось чтение докладов, объединенных сходной тематикой и сопровождающихся прениями. Особенно интересна и обширна серия докладов, посвященных проблеме метра и ритма и читанных на Подсекции теории музыки и Комиссии по музыкальной эстетике в 1924–1925 гг.: «О ритме» и «Обсуждение форм разнообразия» Э. К. Розенова, «О понятии метра и ритма» А. Ф. Лосева, «К вопросу о взаимоотношении понятий ритма и метра» П. Н. Ренчицкого, «Взаимоотношения метра и ритма» Л. Л. Сабанеева, «Ритм, сущность его и основа» Н. С. Морозова и др. Проблема ритма дискутировалась не только на тематических заседаниях, но практически постоянно. Например, на заседаниях Подсекции музыкальной психологии Музыкальной секции, где ставились эксперименты по восприятию ритма в связи с акцентностью в музыке (какого рода акценты существуют в музыке и какими средствами создается акцент?).[948] Этим размышлениям в значительной мере посвящена книга Сабанеева «Музыка речи».[949] Коллективно обсуждались также симметрия и золотое сечение в музыке (доклады Розенова, Сабанеева) и др.
Область задач другого отделения ГАХН, Социологического – «исследование искусства с точки зрения его социального происхождения и значения»,[950] – если и затрагивалась в трудах сотрудников секции, то редко, по касательной. Социальная ориентированность взглядов Н. Я. Брюсовой и одного из младших членов секции, А. А. Альшванга, практически не сказывалась на работе секции в целом.[951] Исключением стал доклад Н. Я. Брюсовой «Революционная музыка», прочитанный 29 октября 1929 г. на совместном заседании Подсекции теории музыки и Социологического отделения. И лишь в последний год существования Музыкальной секции, в 1930-м, при ней была создана Комиссия по изучению массового слушателя, чья деятельность имела специально-социологическую направленность.[952] Кроме того, члены Музыкальной секции обычно не учитывали в своей работе ни идеи исторического материализма, ни «партийные тенденции». Более того, в нескольких докладах напрямую высказана такая мысль:
Цель [рациональной музыкальной эстетики]… воодушевляет еще интересом практическим – противодействовать вреду, причиняемому музыкальной жизни повсеместно господствующей произвольной и злоупотребляющей своей авторитетностью музыкальной критикой, в лучшем случае опирающейся
Эти до сих пор не опубликованные статьи и наброски Яворского относятся в основном к 1930-м гг. (ГЦММК. Ф. 146. № 7344, 7351 и др.). Стремление критически пересмотреть музыкальную терминологию в соответствии с собственным пониманием теории музыки было характерно не только для Яворского, но и для другого создателя авторской теории – Конюса. Ряд работ Яворского и Конюса 1910-х – начала 1930-х гг. был специально посвящен исправлению ошибок традиционного (прежде всего немецкого) музыковедения. Примером могут служить неопубликованные работы Яворского «Ошибочные “исторические” определения» и «О расхождении в понятиях музыкальных терминов» (ГЦММК. Ф. 146. № 315, 396) и книга Г. Э. Конюса «Критика традиционной теории в области музыкальной формы» (М., 1932).
Доклад Т. Е. Карповцевой «Предварительный отчет о некоторых результатах, полученных при психологическом исследовании ритмической оформленности интервала» на заседании Подсекции музыкальной психологии Музыкальной секции ГАХН от 7 апреля 1927 г. (РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 5. Ед. хр. 28. Л. 38).
Брюсова была склонна рассматривать музыкальные явления в социологической плоскости, напрямую перенося понятия из области социологии в область теории музыки. Вот пример такого вульгарного социологизма в толковании понятия музыкального синтаксиса – тактовой черты: «Тактовая черта при ее появлении квалифицировалась как рабство, теперь же при употреблении ее для обозначения момента ладовой перемены употребление ее является свободным, связанным только с логикой сочинения» (РГАЛИ. Ф. 941. Оп. 5. Ед. хр. 1. Протоколы заседаний Музыкальной секции Научно-художественной комиссии. Протокол № 14. 7 июня 1922 г. Л. 1).
Более сложным является вопрос социальной ориентированности взглядов Яворского (см. об этом:
Протоколы заседаний этой комиссии с 26 февраля по 26 сентября 1930 г. сохранились в РГАЛИ (Ф. 941. Оп. 5. Ед. хр. 68).
