сражения при Балаклаве лорд Кардиган. Ему хотелось иметь менее формальный жакет, который можно было бы носить, не повреждая прически. Действительно, кардиган смотрится более официально, чем свитер, и вполне сочетается с рубашкой и галстуком[130]. Таким образом, этот вид одежды характеризуется амбивалентностью: кардиган не формальная, но и не повседневная одежда. Можно сказать, что она подходит тем, кто не чувствует себя достаточно комфортно в какой-либо сфере деятельности. В популярной иконографии кардиган – это обычно рабочая одежда модного и снисходительного профессора колледжа, уже немолодого, но сохранившего богемный образ мыслей. Это также повседневный наряд напыщенного и слишком напряженного человека, для которого досуг ассоциируется с потерей контроля. Иными словами, кардиган символизирует следование идеалам и принципам в неудобных для его владельца ситуациях. Он обещает комфорт в некомфортной ситуации. В рамках такой интерпретации кардиган оказывается атрибутом пожилых мужчин. Он предназначен для мужчин, выпавших из актуального времени, пространства или социального окружения.
В 1920-е годы, в период растущей массовой популярности активных видов досуга, кардиган вошел в моду[131] – и одновременно стал объектом насмешек. Он рассматривался как беспроигрышный вариант костюма, казалось, бросающего вызов законам моды. Кардиган не годился на роль настоящего мужского наряда, поскольку не удовлетворял ни одному из традиционных критериев маскулинности: не выглядел ни агрессивно, ни вызывающе. Комфортный и мягкий, он в то же время ассоциировался со слабостью и неспособностью контролировать ситуацию. Он окутывает и прячет тело, как саван; он не имеет жесткой структуры; плечи в нем становятся покатыми, а тело – рыхлым и слабым, с мягкими, а не угловатыми очертаниями. Оно как будто вовсе исчезает, и человек в кардигане тушуется, отходит на второй план, кажется пассивным. Однако в центре моего рассмотрения – вопрос о том, как кардиган формирует представления о молодости, о притягательных и желанных формах маскулинности. В современном мире кардиган определенно выходит из тени.
Можно полагать, что новое представление о маскулинности и способах ее репрезентации зародилось в контексте феминистского дискурса в рамках визуальной и материальной культуры. Определенное влияние на эту трансформацию оказали гей-политика и квир-теория[132], поставившие под сомнение и оспорившие представления о статичной естественности гендерно маркированной реальности. Кроме того, изменения в экономике, принципах функционирования потребительского общества и концептуализация понятия образ жизни потребовали нового подхода к исследованию деятельности социальных и гендерных групп[133]. В итоге сформировалось новое представление о разнообразии и нестабильности гендерных и сексуальных сущностей; были разработаны новые способы репрезентации гендерных идентичностей. В том, что касается маскулинности, воплощением
Hewitt P., Baxter M. The Fashion of Football: From Best to Beckham, From Mod to Label Slave. Mainstream Publishing Company, 2006. Рр. 79, 85; Manning T. J. Men in Knits: Sweaters to Knit That He WILL Wear. Interweave Press Inc., 2004. Р. 2.
Craik J. The Face of Fashion. Routledge, 1994. Р. 190.
Butler J. Gender Trouble. Routledge, 2006.
Edwards T. Men in the Mirror: Men’s Fashion, Masculinity and Consumer Society. Cassell, 1997. Рp. 41-42.
