решение усилить армию врачами, – среди добровольцев оказался и Леонтьев. В своем прошении он изъявил желание служить в Севастополе, но направили его в госпиталь под Керчью. Поселился Леонтьев в доме у госпитального смотрителя в Еникале – в построенной в первых годах 18 века турками крепости, контролировавшей самое узкое место пролива между Азовским и Черным морями на северной окраине Керчи. Именно здесь, в пятиугольнике старых каменных крепостных стен, был размещен военный госпиталь и несколько береговых батарей с пороховыми погребами.
Крым Леонтьеву очень понравился – он отвечал всем его требованиям живописности, и если бы на территории Еникале росли еще и деревья (а их было всего три) – он нашел бы местность прекрасною. Леонтьев сразу и навсегда влюбился в юг. К тому же, он не сбрасывал со счетов и то, что сухой и теплый крымский климат был ему полезен, – он по-прежнему кашлял и неважно себя чувствовал. Сентябрьское солнышко пригревало военного лекаря совсем по-летнему, воздух был свеж, он покупал у местных татар кумыс и молоко – вел жизнь самую здоровую и надеялся вскоре поправиться.
Комната Леонтьева была небольшой, с двумя окнами, из которых виднелся бок горы, белые госпитальные домики и бушующий осенний пролив. Дверь – в его жилище был отдельный вход с крыльцом – выходила к крепостной стене и отчасти к морю. Новоиспеченный лекарь, надев форменный долгополый вицмундир с красным кантиком, продал тарантас и купил на вырученные деньги самую необходимую мебель – три крашеных столика (на один из которых он поставил привезенное из Кудиново зеркало), кровать, стулья, полки. Полок явно не хватало, поэтому оба подоконника были завалены книгами и всякой всячиной. На одном из столиков разместилась дедовская шкатулка из карельской березы для чая и сахара, которую Константин помнил с самого детства. Позднее рядом с ней появилась присланная по просьбе сына большая фотография Феодосии Петровны. На кровать Леонтьев положил кудиновское шерстяное одеяло, повесил на вбитый в стену крюк привезенный из дома халат – и обустройство нового жилья, в котором ему помог кривой денщик по фамилии Трофимов, на этом закончилось.
В госпитале Леонтьев занял место единственного ординатора – прежнего тут же отослали в Феодосию, где раненых было больше. На долю Константина сразу же пришлось более ста больных! К тому же, в скором времени обещали привезти еще столько же – войн без жертв и увечий не бывает… Шли бои за Балаклаву на самых подступах к Севастополю – госпитали не пустовали. Опыта у Леонтьева, конечно, не хватало, – в последние годы учебы в университетской клинике ему приходилось вести не больше десятка больных разом, потому не раз он бегал из госпиталя в свою комнатку, чтобы пролистать привезенный с собой учебник или справочник. «Я решительно первые дни не знал, кто чем болен»[76], – вспоминал Леонтьев.
Каждое утро он совершал обход своих подопечных и «записывал билеты» – назначал лечение.
Леонтьев К. Н. Моя литературная судьба. С. 61.
