target="_blank" rel="nofollow" href="#i_018.jpg"/>Полное безразличие грека встревожило ее.
Может быть, она сумеет найти в Афинах того, кто приедет за ней? Или рано или поздно туда пойдет рейсовый автобус? Желание поскорее уехать отсюда охватило ее.
– У вас есть телефон?
– У нас старый таксофон, – сказал владелец кафе, показывая в угол. – Только он не принимает евро.
Евро были в обращении уже несколько лет, но он даже не позаботился о том, чтобы переделать телефон.
– Так как?..
– Ничем не могу вам помочь. – Грек пожал плечами и повернулся к ней спиной.
– А такси? – Она была близка к отчаянию.
– Не в такой час, – сказал сидящий в углу человек, которого она не заметила прежде.
Атанасия оглядела безразличные лица. Их враждебность была вполне ощутима, в воздухе плотно висели дым и молчание.
«И это жители рая?» – спросила она себя. Атанасия вспомнила о единственной женщине, которую видела сегодня, и поняла, что эта пастушка, чтобы выжить, должна была преобразиться в мужчину. Возможно, все остальные женщины давно отсюда уехали. Как ее мать.
Атанасия знала: выбора у нее нет. Нужно как можно скорее выбираться отсюда.
Когда появилась луна, она бросилась прочь. Аркадия – не место для женщин.
Я понимаю, откуда взялась история Евы, и ее основная мысль вызывает у меня сочувствие. Я спрашиваю себя: к чему придет поколение, которое день за днем живет со знанием того, что им во многом отказано?
Вполне вероятно, Ева и ее друзья через два-три десятилетия очнутся и поймут, что упустили шанс использовать свой потенциал и полжизни потратили впустую. Это ощущение отчуждения в Греции очень-очень сильно. Оно дает о себе знать в каждом поселке и городе. Оно может выплеснуться в граффити, но его реальное проявление – разочарованные лица. Миллионы молодых людей не видят будущего в собственной стране. Они чувствуют себя так, словно родина повернулась к ним спиной. Если у них есть возможность, они бегут, как Атанасия. Может быть, такой путь выберет и Ева, если ей хватит силы воли.
Около десяти часов бар начал заполняться. Вот они – «лишние люди». Им за двадцать или за тридцать (а кому-то и за сорок). Все явно получили хорошее образование, все проявляли категоричность в суждениях, радовались шансу попрактиковаться в английском; среди них было несколько геев и лесбиянок. Споры шли на самые разные темы: от коррупции до Кавафиса[10], от капитализма до кризиса. Мы говорили о гендерном вопросе, о власти, о доминировании мужского эго в греческом обществе. В Греции немало сильных женщин, но представительницы старшего поколения нередко остаются в подчинении у своих мужей. Да-да, соглашались со мной. У всех были матери, которые ходили по магазинам, готовили еду, убирали жилье, хотя при этом работали на полной ставке.
Ева, хотя и бегала туда-сюда с выпивкой для клиентов, часто включалась в разговор. История, которую она
